Раннее утро. С улицы доносился шум и гомон толпы. Я скривилась, перевернувшись на другой бок, даже попыталась накрыться подушкой, но это не помогло. И что меня вчера — точнее сегодня под утро — побудило оставить окно открытым? Сейчас же встать и закрыть его не было ни сил, ни желания. Я вернулась с последнего задания часа в три-четыре утра. И сразу завалилась спать, успев наспех смыть с себя пот, грязь и ошметки нечисти, за которой и охотилась. Использовать заклинания очистки не вышло, резерв был на нуле, последние твари потрепали знатно, словно какой-то новый вид нечисти — разумный. Но из схватки все же я вышла победителем. И так надеялась нормально отдохнуть.
Шеф нашей конторы — Нарим Мар Шерет, получив сообщение об удачно выполненном задании дал мне неделю отпуска. Я планировала отоспаться, но сама себе создала проблем. И ведь даже не помню, когда открывала это злосчастное окно.
Накрыв голову подушкой, снова попыталась погрузиться в сон. Но не тут-то было. Звук рога заставил жалобно застонать. Тут никакая подушка не могла спасти. Сообщение от Императора. Что ему еще понадобилось? Мало у народа кровушки попил? Вернатия и так уже лет десять как катится в пропасть после переворота и убийства правящей династии. Поговаривали, наш нынешний монарх втерся в доверие к правителю, а потом наложил на него самого и всю его семью какое-то проклятие, после чего, выдав себя за брата Аллоира Благородного, сам занял престол. Куда делась монаршая чета, никто так и не узнал. Тела найдены не были, похороны не состоялись.
Получив трон, Миларит Великолепный — как этот гад себя обозначил — стал вводить свои правила. Налоги возросли, оплата слугам урезалась, цены на еду значительно повысились. Потому что основная часть заработка торговцев шла в казну Императора. Тех, кто больше всех роптал, сразу отправляли в темницу, из которой бедолаги больше не выходили. Народ пробовал бунтовать, собирать восстания, но у Миларита имелось сразу три колдуна, способных уничтожать на расстоянии. Им даже не пришлось особо стараться, чтобы подавить бунт, все восставшие разом стали задыхаться, а их тела тлеть. Больше желающих идти против нового монарха не нашлось. Стали учиться приспосабливаться.
