Снежинки проплывают над землей.
Фигура одинокая уныло,
Стояла с непокрытой головой,
В которой хороводом дума плыла:
– Свидание… какой нелепый вздор.
Мужчина… не пойму, зачем он нужен?
Я обходилась как-то до сих пор,
И вырастила дочь одна без мужа.
Ее отец был тот еще кобель.
Бог не обидел ни лицом, ни ростом.
Хоть катер счастья посадил на мель,
Но без него зачать дитё не просто.
Дочь, повзрослев, подалась за бугор,
И выскочила там за басурмана.
Мне с внуками не склеить разговор.
Они лепечут на наречье странном.
Вот так, едва шагнув за пятьдесят,
Энергии и сил полна до края.
Не верю я, что это листопад.
А чем мне дальше жить не понимаю.
– Найди себе, подруга, мужика, —
Сказала мне коллега по работе, —
Свежа и привлекательна пока,
И жизнь продолжишь на мажорной ноте. —
И даже обещала подыскать.
– Вот, например, один мужчина ладный.
Пусть в волосах его седая прядь,
Зато не пьющий, умный и не жадный.
– Давно я по бульварам и садам
Не бегала, волнуясь, словно дева.
Он подошел, представился: – Адам.
В ответ я протянула руку: – Ева, —
А это райский сад и змея нет, —
Мы оба засмеялись этой шутке.
Он вдруг извлек из-за спины букет,
Прекрасные как небо незабудки.
Лет тридцать не дарили мне цветы.
Блеснули влагой черные ресницы.
Без церемоний он сказал на «ты»,
И взял за руку теплою десницей.
– Ты так стройна и чудно сложена,
Прекрасна в этом дивном туалете.
С улыбкою подумала она:
– Попробовал бы ты дышать в корсете.
Что бы успеть на встречу к четырем,
Пришлось придумать небольшой сценарий.
Проснуться рано и покинуть дом.
Бутик, салон, цирюльня и солярий.
И вот иду во всей своей красе,
А он своей вальяжною походкой,
Шагает, неухоженный совсем,
С неважно бритым третьим подбородком.
Прошлась по волосам его пурга.
Наверно нету денег на расческу.
Давно не помнят брюки утюга,
И рукава блестят от долгой носки.
Мне слышен дух несвежего белья.
Какая неприглядная картина —
Противная немытая свинья,
Хоть умный и внимательный мужчина.
Зачем шагами мерить этот сквер?
Неровен час, еще увидит кто-то.
