Самая гадкая часть дня – утро. Старик с трудом продрал красные больные глаза после тревожного сна, который много лет уже не способен ни восстановить силы после серого бесполезного вчерашнего дня, ни хотя бы просто помочь погрузиться в забытье. Рядом, в старой влажной постели, еще спит его жена. Пройдет несколько мгновений – и она тоже проснется. Кряхтя, она поднимется с кровати и поковыляет в жалкое подобие кухни, чтобы приготовить на завтрак себе и мужу две небольшие лепешки. Невеликая радость – основную часть жизни пичкать себя этой однообразной пищей, к которой давно привык язык, уже почти не различающий ее солоноватого вкуса.
Свесив с кровати ослабшие ноги, старик устало вздохнул и поднялся. Голова немного кружилась, но, когда тебе перевалило за сто двадцать лет, этого головокружения совсем не чувствуешь. Он оторвал влажный лист толстого календаря, висящего на трухлявой деревянной стене, и, небрежно скомкав, бросил его в урну. Со двора доносился приглушенный стон диетры – настойчивый и неприятный, с оттенком недовольства. Так по утрам хнычет голодное дитя в ожидании материнской груди. «Сейчас, сейчас, не ной», – пробормотал старик, слабой поступью направляясь к выходу во двор.
На улице его встретил пейзаж, не меняющийся на планете Амплерикс тысячелетиями: далеко в темном небе горит несколько небольших огненных пятен, но их не хватает, чтобы полностью осветить земную твердь, и поэтому двор окутывают беспорядочно разбросанные тени. Они проползают то по небольшому болотцу в нескольких метрах от дома, то по кургану в самой отдаленной части двора. Высоко над головой проплывают редкие серые тучи – загадочные кокетки, которые могут проявить милость и сбросить на землю немного живительного дождя, а могут, капризно качнувшись, пробежать мимо, одарив влагой какую-нибудь другую, более удачливую территорию.
В обнесенном хлипким частоколом уголке двора стоит, шипя и извиваясь от нетерпения, диетра – многометровый старый цветок, отдаленно напоминающий гигантскую розу. Его усыпанный шипами мясистый черный стебель увешан вязкими тяжелыми прозрачными каплями, медленно соединяющимися одна с другой и стекающими по стволу вниз, в землю. Темно-алый цветок диетры то разверзается, как громадная пасть древнего демона, обнажая блестящие острые клыки, то захлопывается, становясь похожим на нераспустившийся бутон.