Вот все, что я знаю о Франции: «Мадлен»[1], «Амели» и «Мулен Руж». Еще Эйфелева башня и Триумфальная арка, хотя понятия не имею, зачем они нужны на самом деле. Наполеон, Мария-Антуанетта и множество королей по имени Людовик. Я не уверена, в чем их заслуги, но думаю, что они как-то связаны с Французской революцией, которая имеет некое отношение ко Дню взятия Бастилии. Художественный музей под названием Лувр в форме пирамиды, в котором обитает Мона Лиза вместе со статуей безрукой женщины. И на каждом углу есть кафе или бистро, или как там их еще называют. И мимы. Еда, должно быть, вкусная, жители пьют много вина и не упускают случая выкурить сигаретку.
Я слышала, что французы не жалуют американцев и не любят белые кроссовки.
Несколько месяцев назад отец записал меня в местную школу-интернат. Его восторженные доводы с треском пронеслись по телефонной линии, когда он заявил, что жизнь за границей – это «отличная практика» и «памятный подарок, которым я буду дорожить вечно». Конечно. Подарок. Не будь я в бешенстве, уже бы указала отцу на неправильную трактовку слова.
С момента его заявления я пыталась кричать, упрашивать, умолять и плакать, но он был непреклонен. Теперь у меня в руках новая студенческая виза и паспорт, где написано, что я – Анна Олифант, гражданка Соединенных Штатов Америки. И вот я здесь, вместе с родителями – распаковываю вещи в комнатушке размером меньше моего чемодана – новенькая ученица Школы Америки в Париже.
Не то чтобы я не благодарна. В смысле, это же Париж. Город Света! Самый романтичный город в мире! Мне сложно перед ним устоять. Просто вся эта история с переводом в международную школу больше про отца, чем про меня. С тех пор, как он продал свой талант и начал писать отстойные книги, по которым впоследствии сняли еще более убогие фильмы, он пытается произвести впечатление на знаменитых нью-йоркских друзей своей интеллигентностью и богатством.
