ПРОЛОГ.
Где-то в Греции под палящим солнцем у бассейна, загорелый Шашен открывал очередную бутылку вина. Жизнь здесь казалась ему сказкой, хотя он все же немного скучал по России.
Его собеседник был тщательно намазан солнцезащитным кремом, белые следы от которого виднелись на его лице.
– Не жалко тебе друга твоего? – Поинтересовался он, протягивая ему свой бокал.
– В каком смысле? – Весело улыбнулся ему Шашен и, наполнив бокалы, снял крышку с глубокой тарелки, в которой лежали холодные фрукты.
– В тюрьму пойдет, будет сидеть ни за что… Ведь доказательств, что он заказал убийство Вары, нет. – Мужчина поправил кепку на своей голове и передвинулся под зонт. – Леша, ты что-то от меня скрываешь?
– Нет, что ты! – Он махнул рукой и надкусил яблоко. – Когда я врал? – Посмотрел он прямо в глаза своему влиятельному другу со связями в ФСБ.
– Я понимаю, что ты платишь деньги, и это ваши личные разборки, но тебе не кажется это жестоким?
– Времена сейчас такие, что либо ты сожрешь, либо тебя! – Он захрустел, пережевывая сочное яблоко. – У меня по возращению есть большие планы!
– Нельзя тебе пока возвращаться, Леша. – Вздохнул его собеседник. – Слух прошел, что тебя следствие разыскивает. Для чего, пока непонятно. Поэтому прижми свой хвост, и сиди здесь, носа своего не показывай.
– И посижу. Не в тюрьме ведь! Чего не посидеть?! – Рассмеялся Шашен с набитым ртом.
– Не в тюрьме… – Согласился его друг и поднял бокал.
Что теперь говорить, когда двери закрыты,
Когда в чёрную даль укатил воронок,
Когда счастье твоё мусорами разбито,
Когда отнят последний твой свободный денёк…
Иван Кучин «Судьба воровская».
НЕМЕЦ.
Начало Января.
1997 г.
– Держать до особого распоряжения, – прочитал Женька вслух очередную бумагу, подписанную прокурором. – Что же это получается? – Вопросительно посмотрел он на Чердымова.
Адвокат был, как всегда, одет с иголочки: безупречный деловой костюм, итальянские туфли, дорогой галстук… На железном столе красовался его новый портмоне из змеиной кожи. Помимо этого, от Чердымова исходил тонкий запах терпкой мужской туалетной воды.
Женька даже немного засмущался и незаметно понюхал себя, для сравнения: ничего не поменялось. Его одежда была пропитана сыростью и мрачностью затхлого воздуха изолятора.
