– Господа присяжные заседатели! Взгляните, как одета пострадавшая… С какой целью она так одета – вернее, раздета? Отвечу: чтобы нравиться мужчине. Зачем нравиться? Чтобы его привлечь. Зачем привлечь? Чтобы он её взял и оплодотворил. Природа! Мужчина откликается на брошенный вызов. Но природе говорят: «Стоп!». И дают пятнадцать лет строгого режима, – адвокат со стороны обвиняемых скрестил впереди себя руки, как будто пытался изобразить запрет.
– Так не пора ли сказать «стоп» юным провокаторшам и хищницам? Они, в полной боевой раскраске, выходят на улицу для охоты на своих жертв. Именно жертв, подчёркиваю – а не насильников – вы видите на скамье подсудимых, – он деликатно постарался не заметить сдержанное фырканье «жертв».
– В зале немало почтенных матерей семейств, – продолжал адвокат. – Я спрашиваю: за что страдают наши дети, наши мальчики? Они ежедневно, ежечасно подвергаются пытке видом голых девичьих тел. Всюду бесстыдно обнажённые ягодицы, бёдра, пупки…
– Вернитесь в рамки юридического поля, пожалуйста, – попросила судья. – У вас, кажется, имеется аудиозапись.
Адвокат подавил кнопку диктофона. Диктофон зашуршал и неожиданно визгливым Катюхиным голосом выдал на весь зал:
– …Парни, пять тыщ с носа! Геха три дал, остальное с получки. Венька из бабкиной пенсии стащил. Так и передайте остальным: чтобы каждый, как миленький, по пять тыщ за удовольствие выложил. Тогда, скажи, Алька заявление у копов заберёт…
Алька от чудовищной лжи подружки ахнула. От изумления сморщилось лицо. Катюха сидела истуканом, улыбалась, как ни в чём не бывало.
– В первый раз слышу… Какие пять тысяч, Катюха?! – Алька заплакала.
– Это вы между собой решайте, как после вымогательства делили деньги. А нас увольте от истерик, – сухо сказала судья.
«Условный срок…» «Условный срок…» «Условный срок…». Каждый очередной приговор будто молотком тюкал Альку по темени. Она всё ниже опускала голову и мечтала провалиться сквозь твёрдую деревянную скамью. Теперь любая женщина могла плюнуть на неё. Любой мужчина мог справить на неё и в неё любую нужду.
