Утреннее солнце проникало сквозь высокие окна мастерской Ники Петровой на пражской Малой Стране. Длинные тени ложились на полотно эпохи Возрождения, над которым она работала последние три месяца. Лик Мадонны, наполовину очищенный от вековой пыли, смотрел на неё глазами, хранящими тайны. Тайны, к которым Ника ещё не была готова.
В свои тридцать лет она уже стала одним из лучших реставраторов Европы. Но весь этот успех казался пустым звуком на фоне растущей пустоты внутри.
Она окунула кисть в растворитель. Движения были точными, хотя руки слегка дрожали. Дрожь появилась полгода назад – в тот день, когда она дотронулась до старинной рукописи в университетской библиотеке. Тогда мир вдруг взорвался красками и ощущениями, для которых не было слов. Врачи говорили о стрессе. Мама из Болгарии советовала взять отпуск. Но Ника знала правду – внутри неё что-то пробуждалось, и она понятия не имела, как это остановить.
– Опять пришла ни свет ни заря, – заметила Тереза, её помощница, появляясь с кофе. На лице подруги читалось привычное беспокойство. Тереза была полной противоположностью Ники – спокойной, рассудительной, довольной размеренной жизнью. Они дружили со студенческих лет, но в последнее время между ними словно выросла невидимая стена.
– Не спалось, – призналась Ника, с благодарностью принимая кружку. Тёплая керамика возвращала её в реальность, отгоняя странные видения. – Стоит закрыть глаза, и я вижу…
– Что видишь? – мягко спросила Тереза, усаживаясь на потёртый диван в углу мастерской.
Как объяснить? Как рассказать, что она видит невидимые связи между всем и всеми – золотые нити, соединяющие прохожих на улице, картины в мастерской, каждый вздох? Как описать, что некоторые вещи словно гудят от воспоминаний всех, кто к ним прикасался?
– Да так, странные сны, – наконец ответила она.
По лицу Терезы было видно – она не поверила. Но хватило такта не расспрашивать дальше.
– Моя бабушка тоже видела странные сны, – вдруг сказала подруга. – Говорила, что женщины в нашем роду чувствуют то, что скрыто от других. Мама это терпеть не могла – называла деревенскими предрассудками.
