«Для меня Россия − особая, третья цивилизация, которая всегда существовала между двумя другими − западной и восточной цивилизациями. И до тех пор, пока мы сами не признаем себя этой цивилизацией, дело у нас не сдвинется с мертвой точки».
С. Алексеев
В одно январское утро по городской брусчатке, препрыгивая и задорно напевая что-то себе под нос, неторопливо шёл девятилетний мальчик. Он был весел и красив. Его большие серые глаза наполняло тепло и детское озорство. Следом за ним, опираясь на трость, шёл молодой мужчина, статный и аккуратно одетый. Во внешности его всё выдавало породу и высокое происхождение, а легкая хромота только придавала шарма. И лишь тяжелый взгляд темно-карих глаз говорил о строгости нрава и пережитых невзгодах.
Это морозное утро, когда отец и сын не спеша прогуливались по заснеженному Петербургу после посещения кадетского корпуса, в который так стремился определить своего сына молодой князь Петр Иванович Сенявин, не предвещало ничего плохого. Но неожиданный шум заставил князя вернуться из приятной задумчивости и сосредоточиться на этих нарушающих утреннюю тишину звуках. Шум всё приближался и приближался, отчётливо соединяясь в отзвук тысяч ног, стучащих по земле, и тысяч голосов, гудящих в воздухе. Он будто с нескольких сторон надвигался прямо на них. Несколько человек, проходивших неподалеку, также остановились, вслушиваясь в непонятные звуки, разрывающие тишину.
−Андрей, не убегай далеко! – ещё не понимая, что происходит, но уже с волнением окликнул Петр Иванович заигравшегося сына.
Внезапно улицу стали заполнять десятки солдат и полицейских, а с разных сторон Зимнего дворца и набережной Невы отчетливо завиднелась огромная масса народа, стремившаяся пробраться к Зимнему. Стало ясно, что весь этот шум был вызван многолюдной демонстрацией, собравшейся этим воскресным утром в две большие колонны. Они были так велики, что, казалось, насчитывают не одну тысячу человек. И все они были рабочими петербургскими массами.
