Лев
— Вы подлец! — бросает мне с порога она в лицо. — Да как вы вообще могли так поступить?! — продолжает выкрикивать какие-то оскорбления в мой адрес эта девушка, но я совсем не слышу, что она там лопочет.
Всё её лицо сияет, словно майское солнце, которое вот только появилось на улицах нашего города.
Я смотрю в её огромные глаза какого-то нереального бирюзового оттенка, на её чуть пухловатые губы, раскрасневшиеся от гнева щёчки. Её пышные вьющиеся волосы развеваются, пока она сыплет какой-то нецензурной бранью в мой адрес, но я не улавливаю смысла сказанного.
Я весь во власти её голоса: грудного, чуть низкого, с хрипотцой. Я даже чувствую, как он меня начинает будоражить.
Редко у девушек бывает такой сексуальный голос.
А вся её фигура… Словно состоящая из плавных текучих линий… Пышная там, где и должно быть пышно у женщины, а не как у всех этих современных костлявых девок, которых почему-то мне упорно продолжают постоянно подсовывать в качестве эскорта.
Хотя, вполне понятно, я же публичная персона, лицо огромной медиаимперии, и значит должен подчиняться общим правилам и моде.
Но я — Лев Суворов, и я точно никому никогда не подчинялся. Именно так я и сумел забраться на самую вершину миру.
Кстати, о правилах и вершине мира.
Девушка, кажется, делает недолгую паузу в своём потоке помоев, которым поливает меня, и я вспоминаю, что я стою посреди своей большой гостиной без одежды.
Перед ней.
Совершенно голый.
Эта гневная фурия наконец-то совсем замолкает и берёт на себя труд рассмотреть меня повнимательнее. Её невероятные сверкающие глаза смотрят прямо мне в лицо, потом она медленно скользит взглядом ниже, по моей очень даже атлетичной фигуре, и останавливается ровно там, где у всех мужчин произрастает их достоинство.
Нервно сглатывает.
Оглядывается по сторонам. Словно ищет поддержку.
Вся моя команда вопросительно смотрит на неё. Фотографы, костюмеры. Гримёры. Стилисты.
Она ведь ворвалась прямо на мою ежегодную фотосессию, которую я провожу специально для миллиарда своих поклонников по всему миру.
Бирюзовые глаза снова возвращаются к моей значимой персоне. Я читаю в них весь вихрь противоречивых чувств и мыслей: изумление, ненависть, восторг и восхищение, и тут я хватаю своего как раз вовремя проходящего мимо котика Сникерса.
