Тут, произнеся заклинания над еще
трепещущими внутренностями, она
старается угадать, благоприятна ли ее
жертва, и возливает различные жидкости,
то воду ключевую, то молоко коровье,
то чёрный мёд…
Апулей. «Золотой осел».
Он резко сел, отбросив в сторону кучу наваленного сверху тряпья. Сообразил: лежит на полу, на тощем тюфячке. Сырость, духота. Ночной озноб вроде бы унялся. Сквозь щели опущенных жалюзи пробиваются полоски тусклого света.
Где он?! – а вот где: в шестиметровой каморке под крышей трухлявого дома, стоящего на набережной узкого канала на окраине Амстердама-города. Вода в этом канале застоявшаяся и словно прокисшая, а сгустившийся над нею воздух пропитан миазмами.
Как, однако, отчетлив был приснившийся сон, как явственен! Будто и не сон вовсе… А ведь и вправду, что-то такое было в детстве…
Ему лет десять. Они с бабушкой выходят из дому. Улица называется Песочная. Она и впрямь представляет собой песчаный пустырь с деревянными домишками по краям его. С жалобным стоном захлопывается за ними калитка на рыжей пружине (оказывается, и звуки могут сниться).
Рассвет. Сестрорецк только начинает просыпаться. Они идут на рынок – ведь за настоящим медом надо успеть к самому открытию.
Бабушка не собиралась будить его в такую рань – он сам проснулся от ее бормотания. Она в одной ночной рубашке стояла на коленях и молилась на угол, где раньше висел Никола-чудотворец, освещенный граненой лампадкой зеленого стекла. А потом куда-то пропал, только лампадка и осталась. Поднимаясь с колен, бабушка перехватила его взгляд и сказала тихо, словно оправдываясь: «За тебя, Мишенька…» «Зачем это еще?..» – недовольно пробурчал он. А после чая, досадуя на себя, напросился идти вместе с нею.
Рынок был невелик и не изобилен. Не видно было даже цыган, торговавших разноцветными петушками на палочках, предметом его всегдашнего вожделения. Бабушка соглашалась покупать ему этот сомнительный продукт частного предпринимательства только после долгих уговоров – не жаловала она представителей древнего загадочного народа.
В медовом ряду стояло всего трое продавцов. Бадейка говорливой востроносой тетки была наполнена низкопробной патокой – бабушка определила это, даже не попробовав ядовито-желтое студенистое желе. У толстого краснолицего мужика в засаленном ватнике и не уступающей ему в пропитке вязаной шапчонке в бидоне был мед, но какой-то заурядный, чрезмерно приторный. Вероятно, ставит поблизости от своих ульев ведра с сахарной водой – дешево и сердито.