Анна ничего не могла с собой поделать, но всякий раз, встречаясь с зелеными, совсем как у рыси, глазами режиссера, ее начинала бить мелкая дрожь. И с этой секунды она уже не могла играть нормально, реплики и жесты выходили топорными и неестественными. Это было сродни наваждению, но избавиться от него у нее не получалось. Вот и сейчас все происходило по знакомому сценарию.
– Ты играешь в профессиональном театре или в любительском кружке при ЖЭКе! – заорал из зала режиссер. – Что это за реплика? Кто так говорит. Тебе только служанок играть со словами: «Кушать подано». Давай еще раз. Не получится, передам роль. Так и знай, Анна. Желающих достаточно.
Анна с ненавистью посмотрела на Рагозина. В мире нет человека, которого она ненавидит больше, чем его. Все ее несчастья идут только от него. Будь в театре другой режиссер, она давно бы была на первых ролях.
– Что ты ждешь? У нас время идет! – снова закричал Рагозин.
Анна повторила сцену, чувствуя и душой и телом, что и на этот раз получилось ничуть не лучше. И она уже знала, что не получится до тех пор, пока не освободится от гипноза этого человека. А вот как это сделать, она не представляет. С каким бы удовольствием ушла бы из театра, уехала из города. Да никто ее никуда не зовет.
– Ну, вот что, эту роль я у тебя отбираю, – взревел разгневанный режиссер. – Иди в зал и смотри, как надо играть. – Рагозин по очереди стал буравить взглядом нескольких совсем молоденьких актрис, которые пришли в театр в этом году.
– Ольга Котова, а ну выходи на сцену. Текст знаешь?
Ольга Котова, сияя, как самовар, от счастья вскочила со своего места.
– Отлично знаю, Роман Анатольевич.
– Тогда к станку.
Начинающая актриса заняла место на сцене, а Анна спустилась вниз. Никогда она не ощущала себя такой старой и потерянной. Она тяжело опустилась на кресло рядом со своей подругой Еленой Смольской. Та осуждающе посмотрела на нее.
– Ты с ума сошла, зачем ты это устроила. Теперь ты окончательно тут ничего не получишь, – прошептала Смольская.
– Ненавижу этого бегемота, – также шепотом ответила Анна. – Когда он смотрит на меня, во мне все цепенеет. Я ничего не могу делать.
