Каньон Черного Волка, Монтана,
21 июня 2010 года, 5.34 утра,
один час до летнего солнцестояния
Ночь еще властвовала здесь.
Каньон, казалось, не собирался отпускать холодную темноту. Порывистый ветер, спускаясь с горных пиков, источал горестные вздохи.
Сиенна Каммингс поежилась.
Когда утренний свет готов был уже достигнуть дна каньона, перед ее глазами вдруг промелькнула вся его древняя, кровавая история.
Тяжелая рука легла ей на плечо.
– Ну вот, – сказал Джек Берден, – ты замерзла. Но я тебя согрею.
С натянутой улыбкой Сиенна выскользнула из-под широкой длани своего руководителя.
– Мне не холодно. Просто я немного взволнована. Восходом солнца, – быстро добавила она, прежде чем Берден успел применить свой обычный прием – придать ее словам какой-нибудь неприличный оттенок.
На сей раз у него ничего не получится.
– Я тоже взволнован, – начал он, все же пытаясь добиться своего. – Мне повезло… остаться с тобой наедине.
Так можно было выразиться лишь с большой натяжкой. Неподалеку находились четыре человека: два студента-старшекурсника, профессор с факультета антропологии и девушка, которую Берден называл своей секретаршей. По тому, как та поглядывала на Джека, было ясно, что ее настоящая работа заключается совсем в ином, что, впрочем, не так уж и плохо. Во всяком случае, это хоть немного сдерживало несносного босса Сиенны.
Бердена совершенно не интересовал тот факт, что им предстоит стать свидетелями явления, совершенно уникального в своем роде. Скоро солнечные лучи окажутся на высоте одной трети от вершины Блэквулфа – скалы Черного Волка – и высветят круг на камне, выбитый одержимым подвижником тысячу лет назад. Уже очень давно никто не видел это чудо. Им первым разрешили приехать сюда, и то только потому, что скоро все может измениться – каньон собирались продать какому-то бизнесмену.
Однако, несмотря ни на что, Джек Берден думает только о том, как соблазнить ее.
Господи, как он ей надоел! Конечно, существуют законы, защищающие от сексуальных домогательств. Можно подать жалобу в университет… и спокойно жить дальше с сознанием того, что на твоей карьере поставлен жирный крест. Вот вам и двадцать первый век. Равноправие, черт возьми!
