Бориса Пьянкова англичанка выгнала с урока за то, что он так сладко уснул на уроке, что захрапел. Ночь Борька провел за игрой в карты, в который раз крупно проигрался и в школу пришёл с двумя мыслями: где бы раздобыть денег и утром не видеть бы мать. Услышав храп, класс захохотал, и англичанка, разбудив Бориса, отправила его домой досыпать.
Минут через десять Борис без стука вошёл в класс и, шмыгнув носом, произнёс: «Помер наш дорогой вождь, Иосиф Виссарионович Сталин».
На мгновение класс замер, оглушённый этим сообщением.
«А ты, Борис, не шутишь?» – спросила вдруг побледневшая англичанка глухим голосом.
– Да что вы, Наталья Андреевна, разве этим можно шутить! По радио передали.
Погодите, ребята, – попросила учительница, – я схожу и всё узнаю. В классе установилась мёртвая тишина, а когда вернулась заплаканная Наталья Андреевна, девчонки взревели.
Занятия 6 марта 1953 года в школе отменили. На улице мела метель, когда Владимир Коршун и его девушка Галина, вся заплаканная, возвращались домой.
– Что, Володя, делать-то будем? Как жить дальше будем? – в который раз спрашивала его девушка, размазывая варежкой по лицу слёзы и снег.
Владимир молчал, у него и самого в горле стоял комок, был бы он один, тоже бы всплакнул, вылил слезами всё внутреннее напряжение, но рядом была девушка, это его удерживало от слёз, он шёл молча, подставив лицо ветру и снегу.
– Да что делать будем, как жить, что с нами станет? – спрашивал он себя дома и не мог ничего вразумительного ответить даже себе. Слишком велика была потеря. Матери дома не было, он включил радио на всю громкость, траурная музыка брала за сердце, и, дождавшись правительственного сообщения о смерти Сталина, радио выключил.
Вспомнился ему погибший отец, которого он помнил смутно. Второй дорогой ему человек ушёл из жизни, и парень задумался о смерти, которая казалась такой нелепой по отношению к дорогим ему людям.
Он на миг решил представить себя мёртвым, хотел бы увидеть, что будут делать Галка, Томка и вообще ребята, но почему-то смог вообразить себе только рыдающую мать, как она тогда рыдала, над похоронкой. Дальше ему думать о смерти расхотелось, он не мог выносить материнских слез, да и надо было наносить воды для стирки. Вода, дрова, да и мало ли чего в доме требовало мужских рук и Владимир, подрастая, постепенно всю мужскую работу отобрал у матери. Он надел фуфайку, заменявшую ему и всем его сверстникам и зимнее и демисезонное пальто, привязал кадушечку к саням и принялся возить воду с ближайшей водокачки, примерно за километр от их дома. Вылив вторую кадушечку в большую домашнюю кадку, он собрался в третий раз, но пришёл Борис Пьянков.
