Далида отпустила лошадь, скинула верхнее мужское платье и, оставшись в длинной нижней рубашке, осторожно, на цыпочках, в предвкушении прохлады чистой воды, спустилась к неспешно струящемуся потоку.
Как только река коснулась ее ног, по телу побежали мурашки от сладкого удовольствия. Далида ступала медленно и чинно, словно соблюдала таинственный ритуал, наслаждаясь, как вода с каждым шагом поднимается все выше и выше. Река постепенно скрывала ее щиколотки… Колени… Бедра… Белая рубашка быстро намокла, прильнув к ее телу, словно обнимая девушку.
За этой живописной картиной из своего небольшого укрытия, сдерживая дыхание и пытаясь хоть немного унять безудержное сердцебиение, наблюдал приятного вида молодой человек. Он был одет неброско, но дорогие ткани, из которых была сделана его одежда, выдавала в нем принадлежность к высокому сословию.
Солнечные блики играли вокруг Далиды и ласкали ее длинные, темной меди, вьющиеся волосы. Она была похожа на юную нимфу, спрятавшуюся от своих подружек, и колдующую в прозрачных водах тихой реки.
– Амон! Ты что здесь делаешь? – раздался голос за спиной юноши.
Второй молодой человек, появившийся неведомо откуда, бросил взгляд в сторону реки и сам на мгновение застыл, очарованный увиденной картиной. Но тут же спохватился и, пригнувшись, спрятался за лохматый камыш – чтобы Далида, не дай бог, не увидела его.
– Аргир! Ты чуть не напугал меня! Уходи! – прошептал Амон.
– Амон! Ты что здесь? Пялишься на нее? – шепотом спросил Аргир.
– А где мне, по-твоему, пялиться? На бережок что ли сесть? Она же потом на мне живого места не оставит!
– Амон! – хватая брата за шиворот, зашипел Аргир. – Негоже принцам за юными девицами подглядывать!
И, выволакивая его из камышей, продолжил нравоучения.
– О чем ты думаешь вообще? А если она тебя увидит?
– Пусть! Ты мне не отец, чтобы воспитывать! – стараясь освободиться от крепкой руки брата, прошептал в ответ Амон.
– Зато я брат! Старший! А ты принц! Не уподобляйся глупым распущенным юнцам! Пойдем отсюда!
Далиде показалось, что она услышала какие-то звуки. Девушка обернулась и, обведя глазами берег, задержала свой взгляд на лошади. Лошадь тревожно водила ушами и втягивала широкими ноздрями воздух. Она была напряжена, но не напугана, а вскоре и вовсе опустила голову и продолжила свою мирную трапезу.
