1. Пролог
Мама всегда говорила, что за всю жизнь у приличной девушки должно быть не больше десяти мужчин.
Цифра казалась мне даже завышенной: я собиралась найти своего единственного гораздо быстрее.
Мама много еще чего говорила. И про то, что женщина не должна курить на ходу или за столом. И про то, что должна пить только благородные напитки: сухое красное вино или коньяк. И что-то еще про длину юбок и цвет помады.
Возможно, именно с тех пор я люблю пиво, длинные юбки с разрезом до пояса и красить губы в истошно-розовый.
Но вот правило про десять мужчин впечаталось намертво.
***
Тот вечер я помню странно: секунду за секундой его первую половину и короткими яркими всполохами — вторую.
— Это вопрос самоуважения! Ты понимаешь? — для убедительности мама размахивала стеклянным шаром, в котором под искусственной метелью из блестящих снежинок крутилась принцесса в розовом платье.
Я больше следила за шаром, чем слушала ее слова. Мне казалось, он вот-вот выскользнет из руки и разобьется на тысячу сверкающих осколков.
Скандал длился уже второй час. Мне было восемнадцать — отличный возраст для свиданий с парнями из инженерного института, которые позвали нас с Верой погулять.
Я считала, что самое время начинать взрослую жизнь.
Мама считала, что только через ее труп.
В принципе, я уже была готова и на труп.
Это же лучшие годы! Самое время гулять! Предвкушение свободы бурлит в крови, лопается пузырьками шампанского в голове и колет кончики пальцев.
Я была похожа на принцессу в стеклянном шаре — и как же мне наконец хотелось вырваться за его пределы!
— Принесешь в подоле — можешь домой не являться! С таким-то стартом закончишь на панели! У меня твой отец был первым! Я-то знаю, какова современная молодежь, но чтобы собственная дочь…
Я не ожидала, что из моей нежной и мягкой мамы полезут такие хтонические чудовища. Словно кто-то чужой и злой написал ей все самые ужасные слова, поселил внутри черный мрак, ползущий из ее рта, и жутким болотным монстром хватающий меня за руки и за ноги.
— Мама, мы же просто с Верой… Мы только погулять… — лепетала я, но в кухне становилось все темнее, словно огромная черная тень нависала надо мной, вырвавшись из маленькой хрупкой моей мамы, все еще пытающейся загипнотизировать меня этим сверкающим шаром в руке.
