Рождество 1990
В доме, расположенном в самом центре Мантео, царило веселье. Снаружи это большое двухэтажное бревенчатое здание, служившее приютом для женщин, жертв домашнего насилия, было ничем не примечательно. Ни рождественских огней, развешанных под крышей, ни даже венка над входной дверью, как будто люди, живущие в доме, боялись привлечь внимание к нему, и, как считала Лейси, так оно и было. Безжалостные мужчины вынудили этих женщин с детьми прийти сюда, мужчины, с которыми ей не доводилось сталкиваться и которых ей трудно было представить. Но она не могла не видеть страха на лицах этих женщин и знала, что такие мужчины существуют.
Хотя снаружи дома никаких признаков праздника не было видно, внутри все было по-другому. Свежие гирлянды украшали перила лестницы, ведущей в спальни, и ветви остролиста были горкой уложены над огромным старым камином. Когда Лейси зашла в дом, она тут же почувствовала сильный запах хвои. В углу гостиной стояло огромное дерево, украшенное белыми лампочками и цветными елочными шарами, с ангелом из витражного стекла на макушке. Ангела сделала ее мать.
Дерево было живое, и Лейси не было нужды спрашивать, кто его достал. Конечно, мать. Анни О’Нил всегда настаивала на живых рождественских елках. Одна была у них дома, и Лейси знала, что, когда рождественские праздники закончатся, оба дерева будут высажены на материковой земле, подальше от песчаных почв Внешней Косы.
В тот вечер Лейси не хотелось идти в приют для женщин. Она мечтала остаться дома, послушать новые CD и примерить новые джинсы с заклепками по бокам. Она планировала поболтать по телефону со своей лучшей подружкой Джессикой, обсудить подарки, которые они получили, и решить, какой фильм они будут смотреть завтра днем. Но мама настояла на своем.
– Тебе так повезло в жизни, – сказала она Лейси за неделю до этого. – Только представь, ты сядешь со своей семьей за рождественский стол, откроешь подарки. А эти женщины и их дети не получат ничего,