Блики мерцали праздничными гирляндами на водной глади, в которой отражался ветхий, измученный жизнью дом. Одинокая ива шумела, злясь на каждую тягостную мысль Марата, и словно тянулась корявыми старческими пальцами к тому, что изображено на воде. Природа как будто напоминала 21-летнему парню, что это покосившееся строение – вся его жизнь, и нужно довольствоваться тем, что имеешь и возвеличивать то, что не любишь. Только он не был согласен. Он хотел выбраться из деревни, построить свою жизнь, найти себя, стать независимым и обеспеченным. Именно таким видела его Дарина – его любимая девушка. Его вторая половинка, ради которой он был готов на всё, с которой он сидел сейчас у пруда и любовался её красотой, как ценитель искусства любуется шедевром. Его по-настоящему переполняло чувство любви к этой девушке. Это было ощущение родного и близкого и в то же время недосягаемого и желанного, но заставляющего внутри расцветать прекрасному цветку, чьи нежные лепестки приятно щекотали пределы его души. В Дарине было идеально всё: внешность, черты характера, и даже её голос напоминал Марату пение прекрасного ангела. Это была девушка среднего роста, с тёмно-русым цветом волос, правильной, стройной от природы фигурой и приветливым лицом, на котором часто появлялась завораживающая своим волшебством улыбка. Сам же парень был высоким и широкоплечим, с крепкими руками (что говорило о частой физической работе), правильной осанкой, светлыми волосами, предпочитающий легкую небритость на уверенном молодом лице.
Отражение родного дома разбилось от пущенного камня из руки Марата и разлетелось на множество водяных осколков, а затем уже заново собиралось в природный акварельный рисунок старого дома.
– Марат! – послышалось откуда-то из дома. – Опять ты там сидишь! Сходи и почисти у коровы!
– Сейчас, бабуль! Пять минут!
Парень, ехидно прищурившись, посмотрел на девушку рядом с собой. Она смеялась.
– Отдохнул – пора и поработать! – сквозь улыбку сказала она, невольно демонстрируя изумительные ямочки на щеках. Её фиалковые глаза, чуть тронутые звучанием востока, светились, глядя на него, но в то же время в них был заметен отблеск сомнения.
