Глава 1. В которой автор признается в любви к собакам, извиняется за туманное изречение мыслей и рассказывает о гастрономических пристрастиях
В тот день все сразу пошло не так. Например, я встала без будильника (случай, прямо скажу, из ряда вон), да еще на час раньше. Обычно на час раньше я вскакиваю только от мук похмельного синдрома, мчусь на кухню и открываю холодильник в надежде увидеть апельсиновый сок, оставленный всемогущим волшебником Хоттабом Похмелиновичем. Но, ах, злой старикан не оставил ни сока, ни сто грамм в запотевшей бутылке, и я, как всегда в таких случаях, пью воду из-под крана, пахнущую хлоркой и неизвестно еще какой дрянью.
Однако вчерашним вечером я употребляла только чай, причем, безо всякого удовольствия, так как заварен он был не то седьмой, не то восьмой раз. Нет, мне еще рановато бояться аритмии или гипертонии, просто зарплата пока не предвиделась, а новые туфли уже приобретены. Прекрасные! прекрасные! прекрасные! и о-очень дорогие. Я летала в них, в мыслях, конечно, а в действительности ковыляла по лестничным пролетам на работе, по захламленному двору возле моей хрущобы (дворник ушел в очередной отпуск без содержания, и его ярко-бордовая физиономия не имела чести появляться уже больше недели). Когда же летать стало абсолютно невыносимо, я назойливо, как комар, гонимый мучительной жаждой крови, донимала знакомых, выспрашивая рецепты, чтобы, как в сказке о Золушке, сделать ножку маленькой, а туфельку большой. Я, в сердцах, отклонила «разбить пятку и нос молотком» (держи карман шире, вы просто завидуете, ведь у вас нет этого красного лакированного счастья на шпильке), но вот за «налить спирта или водки в туфли» схватилась, как за соломинку.
На последние шиши в забегаловке с названием «Соки. Воды», кстати, торговали в ней исключительно сорокаградусным напитком на разлив, я купила двести граммов «без разницы какой, главное, самой дешевой водки». Через секунду решительно влила последнюю в подлые узкие, но любимые туфли, которые с тихими всхлипами приняли в кожаное нутро, припахивающую чем-то горюче-смазочным паленку. Проделано же сие действие было под печальными взглядами некой «дамы» и двух «джентльменов», судя по лицам, постоянных посетителей этого, обещающего хоть какую-то влагу, заведения. Как только ноги мои ощутили всю крепость русского национального продукта, источающее головокружительные ароматы трио осознало, что бахнуть из туфли я не собираюсь. На лице честной компании отразилась скорбь всего мирового пьющего населения. Отчаянно жестикулируя и соревнуясь в знании бранных слов, они посылали на мою голову проклятия, в сравнении с которыми семь египетских казней казались сущими пустяками. Но главное, туфли и впрямь больше не жали, и мысли о средневековых пытках испанским сапогом оставили меня. Алкогольное одурманивание туфель, невольных виновников всего произошедшего далее, было произведено вечером, накануне событий, повлекших за собой всю эту историю.
