По осени, в конце месяца первых инеев и листопадов, гуляла вся деревня на Венеркиной свадьбе. Свадьба–то Благодатная. Со всех уголков мира съехались дети, внуки, правнуки. Не всем односельчанам повезло дожить до юбилея. А Венерка с Демиром уже шестьдесят лет вместе.
Соседки одинокие на лавочках все вздыхают, когда с пригорка видят спускающуюся парочку. Сухенькая колченогая Венера и одноглазый, кособокий Демир. Кто кого за руку ведёт непонятно. Их фигуры издалека походили на дряхлую лиственницу, у которой нижние ветки жёлтые, отмершие, а душа ещё молодая, зелёная, тянет оставшиеся, не осыпавшиеся, иголочки вверх, к свету.
– Горька! Ох, как горька! – чернявый бугай с проседью в бороде в конце стола встал, поднимая стопку. Гости оживились. Гармонист чуть дрогнул, рванул меха, растянул до предела бритвой по сердцу, да так, что все псы в округе подхватили мелодию. Разноголосье затянуло:
«Каким ты бы-ы-ыл, таким и остался....».
– А Венерка – то наша, как молодка, зарделась, а стать все та же, муж, что гриб скукожился, а она стоит – осинкою, – выкрикнула Тамарка, скинув цветастый платок с плеч, и пошла по кругу, завлекая гостей в танец.
– Выпьем за молодых, выпьем, выпьем, – друзья и родные дружно чокнулись и выпили горькую:
– Долгих лет! Будьте здоровы! – Сегодня даже из газеты приехали!
– А Демирка говаривал, что расскажет, если дотянут до Благодатной–то, как познакомились!
⠀ Баба Венера провела рукой по редким, седым с рыжиной, волосам так, будто до сих пор копною красовались локоны. Глянула на старшую дочь. Та подлетела, ловко приобняла старушку. Осела в её объятиях когда–то статная красавица Венера и поковыляла в дом. Следом, вцепившись в дочернюю руку, по другую сторону поплелся низенький дед, припадая на изношенных ногах, старый Даёшь Миру Революцию. С чёрной повязкой на глазу.
– Гостюшки дорогие, молодым отдохнуть надо бы, а вы гуляйте. Журналистку не обижайте!
Молодая корреспондентка районной газеты нагнала супругов.
– Венера Степановна, вы обещали, я с утра приду! Ваша жизнь – пример молодёжи!
– До утра ещё дожить надобно, да и не Венера я, Тоська я, обыкновенная Тоська, – прошелестела старушка, не оборачиваясь.
