Я никогда не была всеобщей любимицей, этаким идеальным ангелочком, вызывающим умиление и восторг. Меня считали гадким утенком, который почему-то никак не хочет превращаться в прекрасного лебедя. Мама удивлялась, и в кого я такая пошла? Сама леди Элайда Талерин славилась на всю страну своими длинными черными, как смоль кудрями, доходившими ей до пояса. Как и все эльфийки, она не любила убирать их в прическу, что бы ни диктовала в то время мода. Мама была невысокого роста, изящная и хрупкая. Папа же был полной ее противоположностью – высокий, закаленный в боях воин, светловолосый и голубоглазый. Казалось, что он всегда чуть-чуть улыбается, хотя никто не мог разглядеть этого наверняка под его пушистой пшеничной бородой и густыми усами. Вместе они выглядели прекрасной парой, умело управляли своими владениями и смогли вырастить достойных детей. Их единственный сын Вэйлин с младенчества обучался военному ремеслу и усердно готовился к тому, что в скором времени ему придется возглавить войска отца. Мои младшие сестры – Арис и Ная – тоже были гордостью семьи. Арис была необыкновенно похожа на чистокровную эльфийку, только цветом волос она пошла в отца. Ная же была симпатичной невысокой брюнеточкой, немного пухленькой и смешливой, но совершенно очаровательной.
Я же была «паршивой овцой», как однажды сгоряча вырвалось у одной из нянюшек. Почему-то мне ничего не досталось от красоты родителей. В зеркале я неизменно видела самые обычные синие глаза и какие-то невзрачные, не светлые и не темные, русые волосы. Сколько времени я провела, пытаясь отыскать что-нибудь особенное в своей внешности, не сосчитать. Я мечтала, что в один прекрасный день проснусь необычайной красавицей, и все кавалеры, старательно обходившие меня на балах, будут у моих ног. Мечты были моим любимым времяпрепровождением, спасением от реальности, как и книги. Прогулкам, шитью, приемам я, в отличие от сестер, предпочитала сидение с книгой у камина или на подоконнике. Именно это место в доме я предпочитала всем остальным: здесь казалось, что остальной мир отделен от меня прочной перегородкой, а значит, никто не помешает мне предаваться любимому занятию.
