2015 год. Короткий февральский день не баловал солнцем. Тучи к обеду приобрели серый оттенок, завыл ветер. Я посмотрела в окно на заснеженный садик, качели, занесенные сугробами, летний стол, покрытый слоистым снегом. Потом взглянула на настенные часы в кухне. Скоро два часа дня. Не спеша, собрала на стол и стала ждать сына Антона к обеду. Договорились еще позавчера. Антон обещал приехать, устранить неполадки в отопительной системе нашего дома. Приготовила пельмени в бульоне, достала тарелки и нарезала хлеб.
Резко зазвенел телефон. Я с неудовольствием посмотрела на дисплей. Хотелось, чтобы никто не мешал моему разговору с сыном. Так редко удается «выловить» его из прочных сетей моей милой невестки Риты.
Обычно во время обеда, а он у меня всегда в одно время: с 14 до 15 часов я не беру трубку. Это знают все мои друзья и знакомые. Однако на дисплее, высветился мамин номер. Мамин звонок – исключение. Для мамы я всегда на связи.
Недавно мы с мужем и сыном переехали из родного Сиверска в другой город, ближе к областному центру. Мама осталась в Сиверске, на попечение младших сестры и брата. Она жила одна, не желая съезжаться с кем-либо из нас. Зная мамин независимый характер, мы не особо настаивали. Мамин второй муж, мой отчим Дмитрий Александрович Кропачев, двадцать лет тому назад скончался от тяжелой болезни .
Маме скоро исполняется семьдесят девять лет , сорок два из которых она проработала учительницей начальных классов. Такой огромный педагогический стаж, несомненно, отразился на мамином характере. Мама обладает громким и властным голосом, деспотичным характером, ее интонации содержат повелительные наклонения. Она почти не терпит возражений, а любые попытки неповиновения пресекаются на корню.
В детстве мы с братом регулярно получали от мамы подзатыльники и тумаки, а сейчас мама, ослабев физически, пускала в ход вполне доступное ей оружие – материнские горькие слезы. С возрастом мамин характер изменился не в лучшую сторону. Стоило, кому-либо из нас сказать маме что-то неприятное , с ее точки зрения, тотчас она заливалась слезами, хваталась за сердце и громко обвиняла нас в черной неблагодарности.