Письмо было написано так коряво, так безграмотно, что Александра досадливо сморщилась. Хотя Дыбенко в свое время делал в любовных своих цидулках еще больше ошибок… Но Дыбенко давным-давно остался в прошлом, и сейчас Александра держала в руках отнюдь не любовное послание…
«В одно прекрасное время веселого вечера жена секретаря ячейки оказалась акушеркой и начала производить телесный осмотр мужчин вымериванием через тарелку, у кого конец перевесится через тарелку, с того еще бутылка с носу…»
– Что? – растерянно спросила она, не веря глазам. – Что это такое?!
Ответить было некому: этот «секретный документ» ей было предложено прочитать в одиночестве.
«Однажды вечером я шел из Нардома, зашел в предбанник оправиться, смотрю, идут двое. Я притаился и рассмотрел: женщина и мужчина. Смотрю, в баню заходят, уселись на полок, стали друг другу объясняться в любви и так далее. Потом Фанька говорит: сколько я перебрала мужчин, но на тебя нарвалась по моему вкусу. Потом Мануйлов говорит: «А вы когда-нибудь пробовали раком?» Фанька говорит: «Давай по-конски, вот я стану раком, тебе с разбегу не попасть». Мануйлов говорит: попаду. И вот она стала раком. Мануйлов отошел немного и побежал на нее. Она немного отвернулась – он мимо! Я грянул хохотать. Они выскочили без ума.
Об этом поступили заявления, но секретарь не дал ходу, говорит: «Мы Коллонтай или мы не Коллонтай?!» Председатель Ильинского сельсовета Панкрушихинской волости Каменского уезда Ново-Николаевской губернии А. Липский».
Она не смогла дочитать. Глядя на залапанную бумажонку, как на гранату, вспомнила, что ее предупредили: речь идет о нравах в одной из сибирских деревенских коммун.
Нравы были жуткие. Еще более жутким оказалось то, что коммуна носила имя Коллонтай.
«Мы Коллонтай или мы не Коллонтай?!» – вопрошал один из этих безграмотных развратников. Но ведь это она была – Коллонтай! Коммуна носила ее имя!
Но разве… разве этой жути она хотела, когда говорила о свободе любви? И не просто говорила – любила свободно, не признавая никаких условностей… Разве этой грубости она желала, когда яростно утверждала: семья при социализме будет не нужна, это давно отмерший пережиток, закабалявший женщину и мешавший ее гармоничному развитию? И не просто утверждала – подтверждала своим примером задолго до наступления социализма и даже свершения революции: разъехалась с мужем, сын вырос без нее… Разве об этой пошлости она мечтала, когда вскользь бросила однажды фразу: мол, в свободном обществе, которое вскоре воцарится в России, удовлетворить половую потребность будет так же просто, как выпить стакан воды? И не только мечтала об этом, но запросто удовлетворяла свою «половую потребность», когда хотела и с кем хотела…
