Мои глаза распахнулись в ответ на настойчиво прыгающие блики солнечных лучей, струящихся сквозь щели закрытых жалюзи. Их оттенки столь же разнообразны, как искрящиеся в водной глади блики, и столь же неторопливы, как легчайшие частички пыли, кружащиеся по комнате в их тепле. Потянувшись, я перевёл взгляд на тумбу у кровати. Лучи и тут колышутся волнообразными складками, придавая структуру и форму утреннему освещению.
Понедельник. День, когда кажется, что жизнь начинается с чистого листа. День, когда впереди у тебя есть как минимум пятидневный план задач, и ты можешь чувствовать себя востребованным, живым, занятым.
Утро всегда приятней ночи с её обволакивающей ледяной темнотой, слепой к предстоящему дню. Уснуть в этой давящей тишине практические невозможно, мысли постоянно прокручивают в голове финал очередного дня. Я даже не помню, когда в последний раз хорошо высыпался. Более того, кто знает, когда я в последний раз просыпался и хотел, действительно хотел, прожить этот день до конца. Проблема даже не в том, что я не могу уснуть допоздна, я пробовал ложиться в одиннадцать и все равно лежу с открытыми глазами почти до 3 утра. Затем, с каким-то облегчением, я неизменно встаю в шесть, даже если лёг в пять. Свет утра – обещает насыщенность, и день начинает крутиться калейдоскопом событий.
Я протянул руку и взял с прикроватной тумбы телефон. Как обычно, десятки писем, сообщений и напоминаний. Я полежал в постели до момента, когда должен был прозвонить будильник, листая расписание и новости, прежде чем свесить ноги с края кровати и встать.
Встречи запланированы ближе к середине дня. Другой человек моего положения, наверно, валялся бы до обеда, наслаждаясь просто тем фактом, что может себе это позволить. Это было не про меня. Моя семья, пусть и была состоятельной, никогда не допускала лености, даже мысленно. Ни отец, ни мать, не получали извращенного удовольствия, упиваясь властью и свободой, не подпитывались энергией, унижая и требуя рабского труда от тех, кто не мог заработать на жизнь иначе. Поэтому с детства, я привык уважать любую деятельность. Как любит говорить мой отец: «Самое последнее, что ты можешь сделать, это перестать быть человеком».
