Миранда стояла на пляже, её глубокие карие глаза, которые при ярком свете становились немного зелёными, следили за уходящим в море солнцем, и блеск их отражался в лучах заходящего света. Оно тускнело, оставляя за собой широкую полосу огненного света, которая, казалось, соединяла землю и небо. В этот момент мир был таким, каким ей хотелось его видеть – без лишней суеты, в тени безмолвных волн и летящих вдали птиц. Её длинные, тёмные кудри слегка развевались на ветру, оттеняя её смуглую кожу, которая под светом солнца казалась почти золотой. На ней был лёгкий свитер, и она держала свои мысли внутри себя, как всегда, в такие моменты, когда вокруг неё не было суеты, а мир казался более понятным. Миранда не нуждалась в словах, чтобы понять, что всё, что ей нужно, – это просто стоять здесь, смотреть в бескрайнее небо и ощущать себя частью чего-то большого.
Она сделала глубокий вдох, почувствовала солёный воздух, и в голове начали рождаться мысли, как всегда, полные неопределенности и надежды. Это был её момент – когда шум города оставался где-то далеко, а она, одна, могла позволить себе остановиться и просто быть. В её мире было место для мечтаний, для поиска смысла и новых путей. И как бы она ни пыталась это объяснить другим, никто не понимал её так, как она сама. Миранда не заметила, как за её спиной кто-то подошёл и остановился. Он всегда был где-то рядом, иногда слишком близко, иногда слишком далеко. Камило. Его фигуру, высокую и слегка обрушенную, можно было различить даже в вечерних сумерках. Он смотрел в её сторону, но не подходил. Это всегда было так – он наблюдал, а она жила своим ритмом, всё так же не стараясь уговорить его быть рядом.
Но в этот раз, что-то изменилось, потому что было что-то особенное в том, как он смотрел. Может быть, невидимый, но ощутимый взгляд, полный вопросов и не говорящих слов. И в этом молчании было что-то, что не давало покоя. Он молчал, и его тишина была именно той, что не вызывала вопросов. Он был таким – наблюдатель, не вмешивающийся, но всегда наготове, если в нём будут нуждаться. И, несмотря на всё, что было между ним и Мирандой, он всегда оставался тем, кто мог понять её без слов. Это беспокойно тянуло её к нему. Но она не позволяла себе повернуться. Она не искала его внимания, но всё равно знала, что если бы она оглянулась, он был бы там – высоким, с его тёмными глазами, почти такими же глубокими, как и её. Камило был как воплощение неопределённости – с непробиваемым панцирем снаружи, с такой ранимой душой внутри, и всегда с заметным сарказмом в словах. Он подошёл ближе, его шаги по песку были слышны, как всегда, нескончаемым и тяжёлым отрешённым ритмом, характерным для тех, кто привык быть собой и не переживал из-за того, что другие думали. Это было всегда странно для Миранды – чувствовать его, не видя, но прекрасно осознавая его присутствие.
