1.500 год
⠀
Дверь в полуразвалившуюся хижину с грохотом обвалилась от сильного удара ноги. Старая повитуха, хоть и была почти слепа, точно знала, кто вошел в ее дом.
Обостренные чувства ее, на которые она полагалась, принимая дитя у очередной роженицы, подсказали ей, что герцог разъярен. Тяжёлый запах травяной водки ударил старухе в нос. Значит, еще и пьян. Достаточно для того, чтобы выпустить наружу свою жестокость.
− Где она? − прорычал герцог, толкнув повитуху в плечо прикладом ружья.
− Мой господин, здесь никого нет.
Герцог с презрением посмотрел на согбенное тело и морщинистое лицо, взвел курок.
− Зря ты врёшь перед смертью, старая карга.
Повитуха знала, что ее ожидает и приняла свою участь спокойно. Но девочку, девочку было жалко. «Не спастись ведь ей…» − успела подумать старая женщина прежде, чем погрузиться в небытие.
Герцог, не глядя, переступил, через упавшее к его ногам мёртвое тело и огляделся. Ничто не ускользнуло от его взгляда. Ни древняя деревянная кадка с водой, ни куски ткани, нарезанные наподобие бинтов, ни темные разводы на большом, тяжелом столе.
К хижине подошел главный лесничий, он же бессменный сопровождающий герцога на охоте. Если бы у герцога были друзья, он возглавлял бы их список. Но герцог не обзаводился привязанностями. На поводу лесничий держал свору охотничьих собак. Животные бешено вращали глазами, рвались с крепких кожаных ремней, рычали − их не кормили несколько дней.
Герцог поднял с пола грязный лоскут ткани, испачканный кровью. Ее кровью. И швырнул его собакам.
− Спускай, − приказал он лесничему, − она только что разродилась. Далеко не уйдет.
Собаки бросились вглубь леса…
⠀
1470 год
− Любое преступление имеет свою цену. И ее не измерить золотом.
− Сколько стоит мое?
− Цена − твоя душа.
− Всего лишь? − она усмехнулась, забирая из рук одетого в грубый черный плащ человека маленькую колбу с прозрачной жидкостью. На такой обмен она была вполне согласна, ведь впереди ее ждала счастливая жизнь, полная богатств и удовольствий.
− Помни, чем тяжелее твой грех, тем более жестокое наказание изберет судьба, − глухой, невыразительный голос доносился откуда-то из глубины длинного широкого капюшона.