– Просыпаетесь, Герр… Ваша милость, пора вставать… Да просыпайтесь же! На утреннюю молитву опоздаете. – Крепкий молодой парень слегка потряс за плечо своего господина.
– Что? Ах да… Да, Джерт, я уже встаю. Можешь идти. И принеси воды", – рыцарь Хелгар Маннелинг сел на постели.
Высокий и статный юноша поднялся со своего ложа и практически сразу сел обратно на край постели. В неподвижности он находился до тех пор, пока Джерт не внёс в комнату таз с подогретой водой. Будучи немногим старше слуги по годам, выглядел герр Маннелинг зрелым мужем. Медленно поднявшись Хелгар принялся умываться. Джерт не понимал эту странную привычку господина, но каких только причуд не бывает у господ? Вон некоторые господа по утрам изволят бить своих слуг. Нравится герру Маннелингу плескаться? Что ж, Джерт подогреет ему воду, главное, чтобы церковники не прознали об этой варварской привычке господина.
Умывание по утрам привил молодому рыцарю его бывший командир, опытный воин Гуго фон Гайдин, всю свою жизнь проведший в военных стычках и походах. Уже много лет он отстаивал интересы графа Адольфа IIШауэнбургского[1]. Несколько раз Гуго попадал в плен к дикарям-венедам и прожил у них в общей сложности года три, из-за того, что не всегда родственники фон Гайдина могли быстро собрать выкуп. Случалось, ему в краткие периоды перемирия, посещать Аркону[2]– главный духовный центр славян. Именно от славян-венедов, старый рыцарь вынес науку, что в чистоте тела, заключается секрет здоровья. Фон Гайдин любил приговаривать: «Здоровый воин – это сильный воин, а сильный воин – это слава и деньги!». И внушал он это знание в своих подчинённых всеми доступными ему способами. А авторитет у рыцаря Гуго был непререкаемый да и кулаки у него были уж очень тяжёлыми! Вот и умывался каждое утро молодой рыцарь, а раз в седмицу мыл и все тело.
В свежесрубленной маленькой церкви пахло смолой и благовониями. Молодой святой отец Петро Аскони старательно пел гимны, зачитывал отрывки из священных писаний, произносил молитвы и проводил причастие. Несмотря на всё старание пастыря сердце рыцаря не наполнилось, как обычно, радостью и надежной. Герр Маннелинг первым покинул церковь, не оставшись на исповедь.
