Драконы явились за мной во вторник.
Еще с вечера меня заперли в амбаре, хотя в этом не было никакого смысла. Если бы я хотела сбежать, то давно бы уже это сделала.
Но я решила не противиться. Подумала, что лучше переночевать на сеновале, чем прятаться от преследователей среди каменистых пустошей острова.
К тому же стояла ранняя осень, первые дни сентября, и пусть днем воздух прогревался до летней жары, то по ночам уже бывало прохладно.
Так что лучше спать в амбаре, зарывшись в душистое сено. Даже удобнее, чем в давке Длинного женского дома, где моя кровать стояла в дальнем закутке, а Милли по соседству храпела так, что стены сотрясались.
Но пусть я держалась с самым независимым видом – и когда меня торжественно привели в амбар, и когда закрыли за мной дверь на засов, – я прекрасно понимала, что дела мои плохи.
Странная метка на правом запястье проявилась окончательно и бесповоротно. Следовательно, ее хозяева тоже не заставят себя ждать.
Что из этого выйдет, я пока еще не знала.
Бежать было некуда – с крохотного острова Чаверти все равно не выбраться.
Постоянный портал в столицу давно не работал, вот уже пару десятилетий. Здание станции обветшало, стены потрескались и заросли плющом, а внутри, поговаривали, поселились призраки.
Хотя я знала, что там обосновалась банда Тукана.
Торговые корабли, прибывавшие на остров за овечьей шерстью и пшеницей, в ближайшие пару недель никто не ждал, а на рыбацкой лодке я могла доплыть разве что до Красного Рифа. За ним водились акулы, а еще, по слухам, там обитали русалки, пившие кровь у незадачливых мужчин.
Заодно и у всех, у кого была эта самая кровь.
Прятаться на острове нет смысла – все равно же вычислят по метке. Оставалось лишь сидеть в амбаре, дожидаясь, чем все для меня закончится, иногда чихая от запаха ладана, которым окуривали мою «темницу», заодно позевывая на заунывные песнопения.
– Вот ты и допрыгалась, Эйвери Таккер! – прошипела в щель Мэри Таккер. Ее противный голос я не перепутала бы ни с чьим другим. – Настал твой последний час!
Мы все здесь были Таккерами – сто девятнадцать человек, так называемые дети преподобного отца Таккера. Но если Мэри приходилась тому родной дочерью, то я была бельмом на глазу, нарушительницей порядка и сорняком на благочестивых грядках общины.
