Роберт бежал сквозь чащу, ветви хлестали его по лицу, оставляя новые царапины рядом с уже засохшими следами когтей. Его дыхание было прерывистым, а глаза – широко раскрытыми от ужаса. Он выскочил на поляну, где когда-то рос мягкий изумрудный мох, теперь почерневший и хрустящий под ногами.
"Настя!" – его крик разорвал лесную тишину, эхом отражаясь от деревьев. Голос сорвался на истеричной ноте.
Я наблюдала за ним сверху, сидя на толстой ветке старого дуба. Пальцы непроизвольно впивались в кору, оставляя глубокие борозды. По подбородку стекала слюна – тело предательски реагировало на его запах, на стук живой крови в его венах.
Тик-так. Тик-так.
Звук невидимых часов пульсировал в висках, сливаясь с бешеным ритмом сердца. Я не смогла сопротивляться.
Резкий прыжок – и я уже падала вниз, как хищная птица. Когти вонзились в его грудь раньше, чем он успел вдохнуть для нового крика. Зубы сомкнулись на шее, теплая кровь хлынула в рот.
Он даже не сопротивлялся. В его глазах я прочитала не страх, а странное облегчение.
Тик-так. Тик-так.
Звук становился громче, заполняя все сознание, пока мир вокруг не начал расплываться…
Я судорожно вздохнула и резко открыла глаза. Уже два месяца в Иридейле, и последнюю неделю меня не отпускают кошмары. Шелковистые простыни соскользнули с моего тела, когда я села на кровати.
Панорамные окна постепенно светлели, открывая вид на бесконечные сады моего дворца. Было раннее утро, и вместе с солнечными лучами в комнату проникало щебетание местных птиц – мелодичное, но чуждое. Я уже привыкла к их пению, привыкла к многому в этом мире… кроме одного.
– Доброе утро, любовь моя. Ты уже проснулась? – раздался знакомый голос.
Моя рука сама потянулась к вазе на тумбочке и метнула ее в сторону двери. Данил с легкостью увернулся, его смех прозвучал еще до того, как хрусталь разбился о стену.
– И смотрю, ты в прекрасном настроении, – он захохотал, как сумасшедший, его глаза блестели от веселья.
Каждое утро происходило одно и то же – он появлялся в моих покоях с этой дикой улыбкой ровно в момент моего пробуждения. Будто чувствовал, когда я открываю глаза. И каждый раз эта нарочитая бодрость раздражала меня все сильнее.
