МАКСПохоже, день не задался. Сначала проспал — будло забыл поставить с вечера, потом почти час провозился у зеркала. Хах! Как баба! Потом пробка. Потом дождь, хотя не предвещало — декабрь не время для дождя. Бежать от машины до спортклуба минуты две, но прическа, из-за которой я и торчал у зеркала, развалится, к чертям, сразу. А сидеть и ждать, пока закончится — не варик, опаздываю. Когда он кончится… Небо заволокло, и похоже, на долго. Зонта нет. Лядь! Выскочил из "Мерса", натянул куртку на голову,и понесся, огромными скачками к заведению, мимо мокнущей под дождем большой наряженной елки.Уф—ф! Зря спешил. Та, что была мне нужна, еще плавала в бассейне, и уходить, пока, не собиралась.Меня она не заметила, и, что бы исправить эту несправедливость, я присел у дорожки, по которой женщина плыла. Вынырнув у самого бортика, она смогла лицезреть мое лицо, и мою улыбку, самую обаятельную, которую только смог изобразить. И отшатнулась, будто призрака увидела.— Привет, Эстер! — ласково сказал я — Поздравляю! Такую жирную птичку поймала! Жду приглашения на свадьбу!Лицо женщины исказилось гримасой ненависти, она протянула руку, попыталась цапнуть меня за одежду, и стащить в воду. Я быстро вскочил, и отшатнулся.Потом мы мирно сидели в кафешке, и Эстер — вернее, Танюха — угощала меня завтраком — не успел перекусить.— Люди ужинают, а ты еще не завтракал! — сказала Танька, взглянув на время в телефоне.— Работа такая! — пожал плечами я, уплетая сочный бифштекс.— Макс! — отложив мобильник, просительно произнесла Танюха — Ты же понимаешь… Пока не жена — денег нет. Ну нет денег! — с отчаянием воскликнула эта актрисуля — Не мешай ты мне, а? Потом расплачусь, сполна! Подожди, прошу!— Не! — отвечаю, отодвигая тарелку — Мне сейчас надо! Или, твой жених, один из богатейших людей страны, узнает, как ты, во времена юности, зарабатывала. И про клуб узнает, где ты плеткой мужиков охаживала. А потом они тебя.И я рассмеялся. Противненько так… С презрением. Лицо бывшей Эстер скукожилось, и покрылось красными пятнами.Зря я решил, что день плохой… Естественно, Танька заплатила. Знал, чувствовал, что врет, и деньги есть! Но — нам еще встречаться и встречаться… Ей платить и платить… Не отстану.Следующее место — богатый квартал, где дома имеют огороженные дворы, в которые можно попасть, если не живешь в доме, только по приглашению. Я приглашен. И охранник это знает — бываю здесь, время от времени.… Мирослава. Стройная и жгучая, словно перчинка. И такая же острая на язык. Стерва. Но — не со мной, меня она обожает. Едва переступаю порог квартиры, с изысканным и шикарным интерьером, как Мира набрасывается на меня, и не отрывая жадного рта от моих губ, торопливо помогает раздеться. Идти до спальни ей не можется — надо здесь, сейчас, и немедленно. Сама Мирослава в накинутом на голое тело шелковом халатике, который сразу летит на пол. Мира поскуливает от нетерпения, хватает меня за член, и быстро дрочит, не отрываясь от моих губ. Я тоже сую руку ей между ног, и двигаю пальцами во влажному, набухшему от возбуждения лону. Мирослава прижимается ко мне, трется всем телом, привстает на носочки, и нанизывается на член — я помогаю рукой, вставляю его в мокрую дырочку — и начинает движения вверх — вниз. Мне не удобно держать женщину на весу, и я сажаю ее на тумбу. Мира стонет, выгибается, а я двигаюсь навстречу, как можно быстрее, сильнее и глубже, продолжая ее целовать, и гладить гладкое, дрожащее от страсти тело. Перед тем, как кончить, Мира запускает пальцы в мои волосы, треплет и дергает — довольно больно, и кусает мои губы, сильно, и тоже больно. Но, мне все нравиться, и мы кончаем одновременно.…Спальня чуть позже. Потягиваю, полулежа на огромной кровати, Совиньен Блан, почти за шесть тысяч долларов бутылка. И думаю — зачем Мирославе вся эта роскошь, которую никто, кроме меня не видит? И, зачем такая огромная кровать, для одинокой женщины "чуть за тридцать"?Хотя… Понимаю. Мы похожи. Мира, обожающая секс, и имеющая годовой доход пятьсот тысяч долларов, любит деньги и красивую жизнь, но, делиться этой красотой ни с кем не желает. Она не была замужем, и, насколько я знаю, не собирается. И любовник у нее, уже года три, только один — я. Потому что, не претендую на ее доходы, квартиру, и бизнес.Мира, лежащая рядом, приподнимает голову, и смотрит, загадочно улыбаясь. Что бы это значило?— Какие планы на Новый Год? — спрашиваю я. — Уеду, на несколько дней! — продолжает улыбаться Мирослава. Куда и зачем — она не скажет, просто не считает нужным. И правильно — мне все равно, спросил из вежливости.— У меня есть подарок. Хотя заранее не дарят, но… на Новый Год не увидимся! — говорит Мира, берет меня за руку и надевает на запястье часы. Ого! — Они лунные! — говорит Мира, наслаждаясь произведенным эффектом.Я знаю… И знаю, что стоят эти часики. Прижимаю Мирославу к себе, и целую, долго, и нежно… Она отстраняется, облизывается, как кошка, и произносит, задыхаясь от страсти:— От твоих поцелуев можно умереть!Надо же… Романтично… И на Миру не похоже.Видимо, она сама устыдилась своего порыва, отстранилась, и произнесла:— Я вспомнила! Рассказывали — одна женщина намазала свои губы ядом, поцеловала мужа — изменника, и тот умер!— А она? — спрашиваю я.— Что она? — не понимает Мира.— Женщина, чьи губы убивают, тоже должна умереть! От яда!Мирослава смеется, и говорит, что это городская легенда.Придвигаю ее ближе, но она выскальзывает, и скользит губами по моему животу…И ниже… Мира мне нравиться — она стройная и гибкая, с безупречной гладкой кожей, пахнущей зноем… Мирослава зажимает член своей маленькой ручкой, и проводит по нему языком, вызывая во мне вспышку желания. Еще раз, и еще. Потом аккуратно забирает губами головку, играет языком по самому кончику, и погружает этот жезл любви в рот. Она касается только губами, позволяя члену свободно двигаться во рту, делает все медленно и осторожно, будто стоящий колом жезл сделан из хрусталя. Движения ее губ, и руки ускоряются, она засовывает член все глубже и глубже, и сосет все сильнее. А я двигаюсь быстрее, заталкиваю его дальше, и это уже для Миры не хрусталь, а твердое, набухшее орудие наслаждения. При этом, с самого первого прикосновения губ, Мира смотрит мне в лицо, не отрываясь, и не мигая, глазами, затуманенными похотью. И этот ее взгляд, заводит больше всего. О самой Мирославе тоже не забываю, ласкаю ее упругие, как у молодухи, груди, и твердые набухшие соски. Мира глухо постанывает, член уже достает до ее горла, и когда волна оргазма собирается извергнуться из моего тела женщине в рот, она отпускает член, и садиться на него, подставляя свои соски моим губам. Я забираю один в рот, посасываю и покусываю, а второй зажимаю пальцами. Из — за смены позиции мой оргазм отступил, но, распирающая мошонку приятная боль вскоре вернулась. Мирослава, буквально скачет на мне, безостановочно стонет, и помогает себе рукой, двигая пальцами клитор. Я кончаю первый, и, положив Миру на спину — она хнычет как ребенок, у которого отняли игрушку — наклоняюсь к ее лону, и играю языком с клитором, погрузив два пальца в ее дырочку, и быстро двигая ими. Мирослава кричит, почти воет, и кончает, зажав мою голову коленями — третий раз за сегодня. Лунные часы я отработал.Да, Мира использует меня для утоления своих желаний, но исполняет и мои — она старается, что бы и мне было хорошо. Офигенно хорошо!Пожалуй, я ее люблю. …Просыпаюсь как всегда, ближе к вечеру. У меня не так изящно и роскошно, как у Мирославы, но не хреново. Свою квартиру, также расположенную в элитном квартале, я тоже люблю.Пора собираться в "Каприз". На работу. Где меня окатят волной презрения. И будут гаденько хихикать — именно, так, как я вчера ржал над Танькой. Я привык. Я в броне цинизма, и мне пофиг. Работа такая. Официально — работаю в клубе "Каприз" хостес. На деле — экскортник. Со всем вытекающими.Да, гости будут презрительно кривить морды. И персонал. Даже последние уборщицы и посудомойки. Но — не клиентки. Они меня обожают. С сегодняшней, назвавшийся Стеллой, мы встречаемся возле клуба, и зайдем туда вместе. Я не знаю, как она выглядит, и какое настоящее имя женщины. Но — мне все равно. Сегодня вечером Стелла будет счастлива — за это она и заплатила. Припарковался у клуба, минут за десять до назначенного времени, и, не спеша, пошел к его дверям, высматривая клиентку. Знаю по опыту — они приходят раньше, и ждут, волнуясь, боясь мне не понравиться. Глупые… Мне нет дела до внешности и возраста — я люблю их деньги.И у клуба наряженная елки. Впрочем, в самом помещении тоже. На Новый год весь город — улицы, квартиры, заведения — заполнены елками, мужиками в красных дедморозовских куртках, Снегурочками с искусственными косами, и непонятно кого изображающими людьми в красных колпаках. Народ бегает, суетится, покупает продукты и подарки. Меня новогодняя суета не касается — не люблю этот праздник, не смотря на то, что до фига на нем зарабатываю. Хотя… От исполнения желаний не отказался бы. Что бы я пожелал? Что бы попросил у Дедушки с бородой? Ну, или хоть у Снегурочки… Конечно, возможность изменить прошлое. Кто — то дернул за рукав. Стелла? Оглядываюсь — рыжий(крашеный) худой парень, лыбится во весь рот. — ЗдорОво!— кричит он, и тянет лапу. Осторожно пожимаю — парня не знаю, или не помню.— Не узнаешь? — догадался рыжий.И заторопился, параллельным курсом, потому что я двинулся дальше.— Я Майкл! — радостно сообщил он — Не помнишь? Вместе в "Эгоистке" работали! Ты хостес, я танцевал! Понятно. Стриптизер. — Сейчас работаешь? — спросил рыжий, схватил меня за рукав, и пришлось притормозить.— Я Мишка Лукьянов! — поморщившись, тихо произнес стриптизер. Танцовщики не любят, когда их знают по настоящим именам.А я, между тем вспомнил… Его сестру, с которой случилась неприятная история,отчасти, по моей вине. Стало неловко, но Майкл, похоже, не злился — вон как лыбится!— Ты ж не был рыжим, вот и не узнал! — улыбнулся я, вытащил рукав из цепкой лапы парня, и пошел дальше.Но, Майкл не отставал. — Так столько лет прошло! — воскликнул он.— Года два, или три! — заметил я — Не десять же!— Не знал, что ты еще работаешь! — продолжал приставучий стриптизер — Думал, какая—нибудь баба, тебя уже зарезала!Посмеялись… Напоминает про сестру? Бывает, клиентки между собой выясняют отношения достаточно бурно.— Я скорее умру от поцелуя, чем от ножа! — пошутил и я, вспомнив рассказ Мирославы.— Кстати, я теперь тоже в "Капризе" работаю! — похвастался рыжий.— Танцуешь? — спросил я из вежливости — срать, кем он работает.— Не! Тоже, как и ты… — рыжий замялся… — Хост!Со стоянки раздался сигнал автомобиля, я повернул голову и увидел женщину в белой норке, возле "Фиесты", машущую мне рукой — как выгляжу я, Стелла, разумеется, знала.Машина примерно пятьсот тысяч, не новая — минус двести — шуба… А шуба старая, облезлая, поеденная молью… М—да…— Клиентка? — спросил Майкл.Я хлопнул его по плечу, прощаясь, и повернул к белой норке.
