Пролог
В огромной пустой аудитории эхом разносился звук совокупляющихся тел. Наших с Михаилом тел. Короткие вздохи, долгие стоны, и крики, полные животной страсти.
Пистолет валялся где-то в стороне, там же, где и мое платье, но мне сейчас было не до него.
Мужчина долбил меня с неистовостью, словно наказывая, а я, обхватив его торс ногами, до боли впивалась ногтями ему в плечи. Но это, похоже, подстегивало Михаила еще сильней.
Как я оказалась в такой ситуации? Как, черт возьми, получилось, что тот, кого я пришла убивать, тот, кто разрушил всю мою жизнь, трахает меня сейчас на своем столе? Почему я позволяю ему это? И почему, мать вашу, мне это нравится?!
Никогда еще у меня так не срывало крышу, как во время этого спонтанного, безудержного, безумного секса с тем, кого я считала врагом. И я не могла, не хотела останавливаться! Хоть и знала, что буду потом проклинать себя за это.
Шумно, протяжно вдохнув, Михаил сделал последнее движение, войдя на всю глубину, и мелко задрожав, прижался всем телом, вдавливая меня в столешницу. Разгоряченная порочной связью с ненавистным мужчиной, я кончила одновременно с ним, выгнувшись и тихо застонав от сладкого удовольствия. В этот момент мы стали единым целым, разделив это безумное наслаждение на двоих. Михаил уткнулся мне в шею и часто задышал, а я, отпустив его, прикрыла глаза, приходя в себя после дикого оргазма.
– Ну что, – хрипло прошептал мерзавец спустя несколько минут, и в его голосе я услышала насмешку, – все еще хочешь убить меня?
Вместо ответа со всей силы оттолкнула от себя мужчину, вскочила на ноги, и нисколько не стесняясь наготы, бросилась туда, где лежал пистолет. Подхватив его с пола, наставила на Михаила, чувствуя, как меня трясет от дикой смеси совершенно противоположных чувств. Ненависть к нему никуда не делась, и палец на спусковом крючке дрожал в нерешительности.
Я должна была, обязана отомстить ему! Но чем больше смотрела в бездонные глаза цвета антрацита, глядящие на меня с ледяным спокойствием, тем меньше хотела этого.
– Ну же, девочка, – шагнул Михаил ко мне, на ходу застегивая брюки. – Чего ты медлишь?
