Хроника первая (Если в первом акте на стене висит костыль, то в последнем – он точно выстрелит)
Сон не принес ни отдыха, ни хотя бы облегчения. Ни забвения. Сквозь щелястую дверь барака заглядывали зябкие утренние сумерки. Рана ныла, никак не желая заживать. Всемогущих целительниц Аард-Сиален больше не было. А с ними – и надежды на полное восстановление не было. Как и надежды вообще.
Стараясь не греметь костылём, Мéлен дохромал до выхода, и больше упал, чем сел, растирая бедро.
– Шаад-гар, что-то случилось?
Сиаль выскользнула за ним, высокая, и оттого кажущаяся еще более исхудавшей, с отливающей серебром кожей. Светлой, как у всех тёмных эльфов до того, как они станут взрослыми. Посмотрела на его ногу, и смутилась, сообразив, что титул жреца-танцора, и так-то на его взгляд нелепый, прозвучал вовсе как издевка. Но молодости свойственно верить, что все беды мира – конечны. Сиаль цеплялась за его звание, как будто оно могло отменить и его хромоту, и разрушенную столицу. И скорую погибель эльдерилов как народа.
– Отец, что-то случилось?
– Ничего, девочка. Иди поспи, ещё есть немного времени. Сегодня будет трудный день.
Как и вчера. И позавчера. И месяц назад.
Сиаль дернула тонким плечиком и присела рядом, сложила ладони на коленях. Мéлен посмотрел на её руки, загрубевшие от тяжелой работы. Тёмные эльфы сильные. Из всех рас, которые Боги создали в дурном, на его взгляд, состязании, сильнее тёмных были, пожалуй, только дети Аард-Ильмарё, орки. Но и у тёмных эльфов девочки не были приспособлены изо дня в день толкать тяжелые тележки с драгоценным орихариконом из штольни. Чья драгоценность отнюдь не облегчала его вес. Однако ж выбивать руду из каменной стены было ещё тяжелее.
– Привет, мракобесы.
С другой стороны бесшумно подсел Вендиль. Когда люди вторглись в пределы Тёмного кряжа – он был в поле со своими студентами, увлеченно откапывая далеко на севере очередные останки далёких предков. В столицу вернулся уже после того, как отгремел штурм и по домам прошлась дивизия «Мёртвая рука». Вытаскивавшая из домов всех и сортирующая на тех, у кого кожа светлее серебряного шеврона с отрубленной кистью на белом поле. И тех, у кого темнее.
