Замедляю дыхание, сильно зажмуриваю глаза. Мне кажется, если не смотреть, то страшно не будет. Дверь нашей комнаты со скрипом открывается, тяжелым шагом в нее входит Лидия Ивановна, наша воспитательница, а точнее, надзирательница. Я узнаю ее по кривой утиной походке и приторным дорогим духам, которыми она так любит обливаться.
Сердце заходится беспокойным стуком, леденеют пальцы на руках. К этому нельзя привыкнуть, хоть у меня уже должен выработаться иммунитет, все равно страшно.
Не выдерживаю и чуть приоткрываю глаза, до боли сжимая холодную простыню пальцами под старым прохудившимся одеялом. На улице ноябрь, в детдоме холодно так, что аж скулы сводит, в коридоре вчера вода замерзла для цветов.
Нас пятеро в комнате, но ни одна из девочек не спит. Мы все делаем вид, что спим, ведь так проще, никаких истерик и слез. Варя уже показала нам, что бывает в таком случае. Проводить по трое суток без еды и воды никому не хочется.
Я не верю в бога, так бы уже молилась, а поскольку не знаю ни одной молитвы толком, просто прошу беззвучно, не зная даже кого. Кого-то там, наверху, который обычно помогает, который мог бы занести надо мной стеклянный купол от цепких рук Лидии Ивановны. Еще год, и я свободна. Еще год, сохрани меня, умоляю, убереги.
До скрипа сжимаю эту простыню, стараясь не дрожать так сильно под одеялом, и задерживаю дыхание, когда Лидия Ивановна останавливается прямо напротив меня. Не дышу, не двигаюсь, проще было бы просто умереть, пусть пройдет дальше, я не готова, я просто… не могу.
“Выбери не меня, не меня, не меня…”
Сглатываю, стараясь унять дрожь. Я знаю, зачем она здесь. Лидия Ивановна выбирает девочек. Одну или две в месяц, иногда чаще. Эти девочки уходят среди ночи, а возвращаются под утро или через день. В их карманах обычно много шоколадных конфет, иногда какие-то безделушки, заколки, резинки, сережки, но в глазах их после этого всегда адская пустота и слезы.
Воспитатели говорят, что этим девочкам стало плохо, и они уходят к врачу, хотя мы все знаем, что ни к какому врачу никто не попадает.
Нас пользуют, нас покупают, как скот, как товар, богатые мужчины на ночь, и мы не знаем, кто станет следующей “бабочкой”. Кого следующей будут “гладить” богатые мужчины, хоть это тоже называется совсем не так.
