Каждый из нас – человек, или хранитель, дракон, или иное существо – все мы настолько беззащитны и жалостны, стоит оказаться загнанными в угол…
Что было делать хранителям с их драконами, когда люди устроили облаву во времена изгнания крылатых существ, когда набросились просто из-за собственного страха?.. И если подумать, какая из сторон была наиболее жалкой? Те, что вынуждены были скрываться и отделиться из состава Империи, или те, что из-за собственных предрассудков решились на злодеяния?
Страх заставляет существ совершать страшные вещи, не поддающиеся здравому смыслу и хоть какой-то морали, но все поступки имеют под собой определенную почву, будь то она создана из пережитого опыта или предрассудков, возникших вследствие прочитанного, рассказанного кем-то или т. д.
И я не осуждаю поступки других и не злюсь на тех, по чей милости пришлось пережить страх, боль и отчаяние.
Сырая, мрачная камера, в которую меня заточили, обрекала на гибель, заставляла сердце то замирать, то бешено колотиться, а разум сходить сума. Помощи ждать было неоткуда, и надежды на спасение оставалось все меньше, однако где-то в глубине души она то всплывала, то отчаяние приходило ей на смену.
Два с половиной дня без еды и питья, лишенная всяческих сил и веры, не в состоянии даже подняться с места – самое худшее время, какое только можно вообразить. И вдруг возле деревянной двери с огромным засовом появились необычные шорохи. Признаться, поначалу я даже не обратила на них никакого внимания, приняв за обычное щебетание крыс. Но железный засов отворился, и две черные фигуры, войдя в камеру, схватили меня за подмышки и ноги.
Собственно, я и не сопротивлялась… «Вот и настал конец», – лишь промелькнула мысль в голове, ведь меня определенно поволокли на казнь. Или не так – даже без казни, просто сбросят в яму смертников, чтобы умирала и разлагалась вне стен темниц замка.
Яркий свет лучами ударил по глазам, приводя в чувства. Меня отнесли в какую-то комнату, бросили на пол и кинули следом тканевый свиток. Дверь скрипнула, засов опустился – снова взаперти, только уже в месте, где не воняет блевотиной и сыростью.