– Олеж, я дома! – кричу в глубину квартиры, вваливаясь в тёмный коридор с ворохом пакетов.
Июнь ворвался в город небывалой жарой. Солнце беспощадно плавило асфальт, высасывая из молодой сочной зелени влагу, показывая жухлой листвой крошечный тизер осени. Даже надоедливые воробьи попрятались в тени и уже оттуда лениво выясняли свои отношения. Липы и акации соревновались за внимание пчёл, источая головокружительно-сладкие ароматы. Капелька испарины стекала по бутылке ледяного лимонада, который никак не спасал. После душной и жаркой улицы зайти в прохладный подъезд оказалось таким нереальным удовольствием, что я даже остановилась ненадолго выдохнуть, хотя до этого из последних сил неслась домой, чтобы скорее оказаться в душе. Наконец, стряхнуть неприятно влажное платье и смыть с себя этот долгий день.
Олег выходит очень хмурый, сложив руки на груди, закрывшись от всего мира. Хочется вернуть на его лицо улыбку. Подхожу поцеловать, но он почему-то отшатывается.
– Где была так долго?
– Решила прогуляться, – кажется, слишком быстро отвечаю, но, надеюсь, он ничего не заметит. Будет глупо попасться именно сейчас.
– По такой жаре с пакетами прогуляться? —смотрит на меня прищурившись и начинает сильнее злиться. – Айка, ты дура, что ли? Могла бы позвонить. Я бы встретил.
Да. Встретил бы. Конечно, встретил. Он всегда выполняет мои просьбы. А потом весь вечер ворчит, что отвлекла от важного дела и вообще можно было такси вызвать, а ещё лучше никуда не ходить. Именно поэтому просить лишний раз не хочется.
Делаю ещё одну попытку подкрасться поближе и сама себя обнимаю его руками. Он позволяет это сделать, но остаётся совершенно холоден. Целую его туда, где ближе всего бьётся сердце в надежде отогреть. Тянусь к губам, чтобы усилить целительный эффект, но спотыкаюсь о брезгливое выражение лица.
– Ты липкая. Иди в душ, – разворачивает меня в сторону ванной и шлёпает по заднице. – Надеюсь, ужин скоро будет.
Щёки горят, в носу щиплет, а место от удара неприятно саднит. Знает же, что не переношу боль и что эти его шлепки каждый раз заканчиваются синяками: слишком нежная кожа. Знает, но продолжает. Сейчас это вдвойне обидно и унизительно.
