1. Глава 1
— Какого чёрта ты себе позволяешь? — муж встряхивает меня.
Я вырываюсь. Луплю его по голым плечам, вынуждая меня отпустить. Но и не думаю пускаться от него наутёк.
Размахиваюсь. Но он отталкивает мою руку.
— С-сволочь, — шиплю, отдёргивая руку. — Подлец! Творить такое… под одной крышей с женой и сыном!
Муж, обернувшись, бросает застывшей на постели девице:
— Одевайся. Тебя отвезут.
Даже сквозь слёзы вижу — своим вкусам Марат не изменяет. Девица роскошная телом, а светлая копна волос доходит до поясницы.
Так вот, чего ему не хватало. Молодого сочного тела. Конечно, это не то, что я — уже не такая стройная и подтянутая после тяжёлой беременности и не менее тяжёлых родов.
— Н-ненавижу тебя, — шепчу, отступая.
По крутой скуле Марата прокатывается желвак. Хватает меня за запястье, и рывком — на себя:
— Стой на месте. Стой, я сказал! Не смей убегать!
Девица, кое-как натянув своё платье, тенью пролетает мимо меня, обдав тонким флёром цветочных духов.
Внутри всё переворачивается от омерзения.
Дверь хлопает. Мы остаёмся одни.
Он обнажён, что совершенно его не смущает.
Да смущаться и нечему. Вылеплен словно греческий бог.
Знает, насколько хорош собой. Знает, что таким грех в однолюбах ходить.
— Отпусти! — дёргаю руку, но его пальцы держат моё запястье в железных клещах.
— Не так быстро, — синие очи горят. Прожигают меня едва не насквозь.
Второй рукой обхватывает за талию.
Мне кажется, от него разит её духами. Меня сейчас вывернет.
— Ч-что ты творишь? Отпусти меня! Немедленно!
— Кричи громче, — рычит мне в губы. — Хочешь, видимо, чтобы Сашка проснулся?
Мысль о сыне прошивает меня насквозь. Застываю, таращась на мужа. На жёсткую линию губ. Ни вдохнуть, ни выдохнуть не получается.
— Как ты смеешь… к-как ты смеешь его в это втягивать?
— Ты первая его сюда приплела.
— Ж-животное… — всхлипываю я, — без стыда, без совести…
— Холодная. Снежная. Баба, — произносит раздельно, ввинчивает эти слова в меня так, что каждое отдаётся нестерпимой болью. — Позабывшая, видимо, что у неё вообще есть муж.
Синий взгляд горит и горит. Прожигает меня накопившейся ненавистью. А пальцы по-прежнему стискивают моё запястье. Остаётся только гадать, останется ли синяк. Но, по правде сказать, сейчас это волнует меня меньше всего.
