Божена плохо помнила, как подъехала к дому и вошла в подъезд. Она сняла туфли и несла их вместе с сумочкой в руках.
«Белой акации гроздья душистые…» – в ушах звучал собственный голос. А перед глазами стояла картина: Рита Юрьевна в платье невесты и смущенный взгляд жениха.
Зайдя домой, захлопнула дверь, зашвырнула в угол обсыпанные жемчугом туфли, скинула пуховик и на ватных ногах прошла на кухню. Открыла холодильник, достала с нижней полки дверцы столетней давности недопитый коньяк, вылила его в кружку, из которой недавно пила молоко с медом. Получилось чуть больше половины.
Увидела там же, в холодильнике, пакет с лекарствами, забытый родителями – от бессонницы, сердца, давления. Высыпала в коньяк содержимое пузырьков, коробочек и блестящих конвалюток. Размешала в коньяке разноцветные таблетки и капсулы, задержала дыхание и выпила содержимое кружки большими глотками. Горло обожгло. Слезы брызнули из глаз.
Закрыла холодильник и нетвердыми ногами пошла в спальню. Не снимая платье, упала на кровать и разрыдалась.
Не заметила, как навалился сон, сначала тревожный, с обрывками видений сегодняшнего дня, а потом тяжелый, беспробудный, как снежная глыба.
Очнулась, когда над ней склонились врачи. Один измерял ей давление, другой готовил какие-то трубки. Надя и Василий тоже находились в комнате.
Пахло нашатырем. Ее знобило от холода. Почему-то она лежала на полу около открытого балкона.