Валя и Коля были чистейшими немцами, выросшими в российской глуши. Родителей привезли в Сибирь, следуя классической российской традиции, имеется в виду, что их родителей забрали и выслали. И они там встретились – отец из благословенных степей Поволжья, и мать из Саратова. В тот год война еще не началась. Она кружила с ветрами по степи и с войнами, которые вели их соплеменники, и эти ветры предупреждали немцев, что им надо или ехать в Германию, или они могут уехать в противоположную сторону. Над этим ИЛИ – они не хотели думать, потому что они любили свою землю и свою работу, еще они обрусели и у них была надежда на авось, что пронесет.
Эта вера – чисто российская и она захватывает вас, если вы долго живете в этой стране и незаметно для вас она становится уже вашей. Переселиться им помогли за неделю, в товарных вагонах и с одним чемоданом. Их ждал в Сибири холод, голод, и единственное, что могло дать им тепло, была любовь, которая не смотрит на войны и голод, которая стоит вне правителей и диктатур. Так они нашли друг друга, а через известное время они получили сначала Валю, а через год и Колю. Жизнь детей среди сосланных в места обитания имеет разницу от таких же детей, которые родились в крупных городах и представляли коренную нацию тем, что им приходилось бороться за себя и бороться каждый день, когда у них пытались украсть кусок сахара или заставить поделиться хлебом.
Валя, наверно, был все-таки Вальтером, но его звали Валя, или Валь, или Валентин, и характер он имел бешеный, настолько бешеный, что можно было понять, не читая историю, как немцы дошли до Москвы и взяли всю Европу, и потому он с тринадцати лет находился на учете в милиции, в четырнадцать он уже сидел и вышел после первой отсидки, покрытый татуировками, и так бы и шел дальше, пока ему топором не разрубили голову. Череп Валин открыли, все обломки костей вместе с мозговой слизью вытащили, и на место раздробленной кости поставили аккуратную титановую заплату. Так что, если смотреть на голову Вали сверху, когда он сидел, ты замечал искусственную гладкую впадину, которая, впрочем, на Валин характер не повлияла. Валя был сибиряком – разгульным, любящим баб, и деньги – только для того, чтобы их тратить на баб. Его иногда били, потом он бил или тыркал ножом, и его сажали в тюрьму, а потом посылали на поселение, а так как дальше Сибири ссылать вроде и некуда, то это было почти как дома. Как только он пристраивался в комнате или в худой избенке, которую он умел налаживать для сносной жизни, к нему выстраивалась очередь из баб, готовых с ним поселиться, потому что в нем жил мужик, тот мужик, который должен был жить в мужчине, бешеный охотник и щедрый любовник, в этом был Валя. Время шло и бабы старели, а Валя не менялся, и когда пришли перемены, ему уже было за пятьдесят, а он все так же кипел жизнью, искал приключений и новых женщин.
