Александр Долгополов сидел в своем офисе, глубоко погруженный в планы нового здания, словно это был его последний проект в жизни. Белые листы бумаги, на которых были начертаны строгие линии и сложные схемы, лежали перед ним, отражая холодный свет лампы. В его мире не было места для пустых слов и мелких радостей. Он был интровертом, у которого все мысли вращались вокруг архитектуры, а личная жизнь оставалась на втором плане.
Александр всегда считал, что для человека главное – оставаться верным своему делу. Работа была его убежищем и опорой, а чтобы добиться успеха, требовалась полная отдача. Его коллеги называли его «холодным рационалистом», но ему было все равно. Он знал, что это не оскорбление, а скорее комплимент.
Однажды вечером, после длинного рабочего дня, он решил пройтись по набережной, где часто гуляли люди. Город, шумный и многогранный, казался живым организмом, чье дыхание составляли звуки автомобилей, смех прохожих и звуки музыки из уличных кафе. Александр остановился у маленькой галереи с вывеской «Арт-пространство». Здесь не было ничего примечательного, кроме ярких картин, которые манили его взгляд. Он был не уверен, что стоит заходить, но что-то внутри подсказывало: «Попробуй, просто посмотри».
Внутри галереи было тихо, лишь еле слышно звучала классическая музыка из старинного проигрывателя. На стенах висели картины – яркие, с эмоциональными мазками, полные цвета и жизненных историй. Александр был поражен контрастом между его миром, полным ровных линий и четких форм, и этим хаосом на холстах.
Ее он заметил сразу – Мария. Художница, стоящая у окна, смотрящая на свои работы с легкой улыбкой и задумчивым взглядом. Ее волосы были распущены, словно в знак свободолюбивого духа, а глаза излучали необыкновенную теплоту. Она была не просто художницей, а воплощением самой идеи творчества.
Александр подошел к одной из картин, на которой была изображена старая улица с еле видимой фигурой, затерянной в мире ярких, ярких теней. Он не знал, почему, но это произведение цепляло его, как будто оно рассказывает историю, которую он сам пережил. «Простите, это ваша работа?» – голос его звучал непривычно, с легким дрожанием, как если бы он вдруг оказался в незнакомом мире.