– Вы когда-нибудь видели, как цветёт земля, Антон-бей? – спросил Мустафа, картинный турок с гуталиновыми усами и плутоватыми глазами, сверкающими под красной феской.
– Конечно, – ответил Антон.
Ему вспомнились апельсиновые плантации в танцующих на ветру пахучих облаках флёрдоранжа, гранатовые сады с точёными серьгами висящих фруктов, пламенеющие кармином маковые поля и серебряные оливковые рощи, полные нефритовых бусинок плодов.
– Конечно, – повторил он. – Я ведь проехал через всю Анатолию. Редко увидишь такую цветущую землю.
– Я совсем другое имел в виду, – улыбаясь с видом хранителя великой тайны, заметил Мустафа.
И, переведя взгляд куда-то в потолок, добавил:
– Вот если дождь всё-таки пойдёт, тогда поймёте, о чём я… Это стоящее зрелище, Антон-бей…
Антон подошёл к окну и отодвинул лапшеобразную занавеску. За стеклом, насколько хватало глаз, плосковато раскинулась однотонная песочно-бурая поверхность. Кое-где полянки бледной, будто давным-давно пожухшей, травы да крохотные обугленные деревца абрикосов разбавляли пейзаж. На мутноватом горизонте, похожие на семейство разнокалиберных гномов, маячили несколько туфо-вулканических образований. Возле них два пса – чёрный и жёлтый – плоть от плоти этой земли – застыли, принюхиваясь, ловя секретные, недоступные человеческому обонянию ароматы Каппадокии – неповторимой местности без запаха.
Антон всегда выбирал этот отель на окраине Аваноса вдали от туристических центров – большое приземистое здание, сложенное из того же туфа, что и пейзаж за окном. Пологие лестницы переходили в прямые коридоры с прохладными на ощупь сливочно-помадковыми стенами. Номера наполняли тяжёлые туалетные столики, толстоногие табуреты из тёмного дерева, изысканные зелёные светильники в османском стиле и внушительные кровати с изголовьями, заросшими мхом зелёного бархата. Из сумеречных уголков холла подавали призывные сигналы мягкие красные пуфики. По стенам группами и поодиночке радостно скакали великолепные лоснящиеся лошади, нарисованные на блестящих маслом картинах.
Основным достоинством гостиницы была тишина. Организованные туристы не задерживались надолго в столь отдалённом месте. Случалось порой, что завозили в него на специальном автобусе группу участниц какого-нибудь женского мусульманского клуба путешествий. В разноцветных пёстрых платках рассыпались они по коридорам, ни дать ни взять осколки османских изразцов, шумели вечером за ужином или утром во дворе перед отправлением в путь, после чего отель вновь окутывался безмолвием.
