Шесть лет спустя
Он попробовал раскачаться, чтобы выбраться из старой кровати с провисшей сеткой, но сразу стукнулся об пол и открыл глаза.
Со вчерашнего вечера ничего не изменилось.
Две дамы приветливо смотрели на него, стоя в большой светлой комнате возле тумбочки с фикусом и та, что повыше, с вуалью на шляпке, была замечательно хороша собой, особенно красивы чистые глубокие глаза, в которые вчера вечером перед сном Виктор долго смотрел, отдавая должное качеству фотографии столетней давности на выцветшем полотняном коврике над кроватью.
Кем являются прекрасные незнакомки, он до сих пор не знал, несмотря на двухмесячные розыски в пыльных шкафах и сундуках.
Меж тем с большой долей вероятности можно предполагать, что по крайней мере одна из них имела непосредственное отношение к этой комнате и самой кровати, на которой теперь спит он. Возможно, то была её собственная кровать (дамы с вуалькой), во всяком случае, очень бы хотелось на это надеяться. Тогда старая рухлядь делалась несколько приятнее в пользовании.
Стоит повторить попытку катапультирования из провисшего гамаком лежбища. Он поднял ноги, отвёл назад, насколько было возможно это сделать, находясь в данном положении, после чего резко распрямился, воспарив над железным краем койки в стиле Фюсбери (вниз глядеть строжайше запрещено), в конце продолжительного полёта сгруппировался и аккуратно брякнулся на корточки посреди комнаты, мысленно себе рукоплеща.
Беда лишь в том, что пол не совсем чист.
Противником в борьбе за чистоту жилища выступал дощатый нештукатуреный потолок, рассохшиеся от старости доски которого имеют щели шириной в палец, и оттуда напрямую с чердака сыплются иногда сухие кусочки древесины, частицы пыли и шлака, покрывая собой крашеные доски пола и все прочие поверхности спальни мелким едким мусором. Проедет по улице тяжёлый грузовик – стены в такт содрогнутся, а сверху – п-ш-шш – сыпанёт за шиворот горсть сухой гадости.
Коврик возле кровати отсутствует. То есть он лежал здесь ранее – плешивый кусок, криво отрезанный от большого персидского ковра, но ему не повезло: слишком пропах лекарствами и старческой беспомощностью, что заставило расстаться с ним сразу же, преодолевая, во-первых, счастливую леность упоительных майских дней, объявшую Виктора после того, как он переехал в этот дом, а во-вторых, и ещё одно совсем уж непонятное внутреннее чувство, запрещающее почему-то нарушать сложившийся местный порядок вещей. Новый хозяин вынес его в мусорный бак вместе с ведром пустых пузырьков и ампул из-под лекарств. По сути, коврик стал единственным предметом, который он выбросил после приобретения данной недвижимости в тихом центре города.
