1. Пролог
— Два года, отец! Ее нет два года, а ты все никак не хочешь принять это! — произношу, ударяя по столу ладонью, прямо перед отцом, чтобы привлечь внимание. В груди злость, но и боль одновременно.
Он смотрит на меня исподлобья. Снисходительно. Это еще сильнее бесит. Он не понимает, отчего моя злость, или делает вид, что не понимает.
— Ярослав, не думай, что имеешь право вмешиваться, — отвечает жестко.
Но подобный тон меня никогда не останавливал. Я прекрасно знаю, что это лишь маска. На самом деле там, за ней, ему так же хреново, как и мне. Но я больше не могу молчать.
— А по-твоему я должен опустить руки и наплевать на то, что мой отец похоронил себя заживо? Должен позволить тебе и дальше спускать свою жизнь под откос?
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! — рявкает тот.
Я вижу, как ходят ходуном его желваки, папочку потряхивает изнутри, но он никогда не покажет.
Он ненавидит конфликты, всегда уходит от прямых разговоров. А тут я набрался наглости, приехал лично из Москвы и заговорил откровенно.
Потому что данная тема больше не может ждать. Время уходит, и если сейчас ничего не сделать, будет слишком поздно.
Отец должен вернуться со мной и исправить то, что натворил. Но для этого он должен сначала принять ситуацию и изменить свое отношение.
— Это ты в своем горе ничего не видишь, не хочешь принимать правду. Я ждал, что если дать тебе время, то оно отступит, и ты вернешься к прежней жизни. Но два года — уже чересчур!
— Я не хочу никакой прошлой жизни. Ярослав, оставь меня в покое! — отмахивается раздраженно, но потом устало трет лицо и добавляет, — мне нравится здесь. Я не хочу ничего менять.
Я не верю. Это не мой отец.
Впрочем, дело ведь не только в месте его проживания. Дело в его настрое и в совершенных ошибках.
— Бред какой-то. Почему ты такой упертый? — меня возмущает, что он не желает даже задуматься над моими словами и над тем, как его поведение влияет на его близких.
Он упрямо поджимает губы и отворачивается. Нет, не от меня, а от проблемы, которая уже два года не дает покоя ни ему, ни мне, ни ей...
Но мы об этом не говорим. Никогда. Это табу.