1. Пролог
— Я не пойду! — в очередной раз прошипела я, волком глядя на чёртовы врата в ад.
Ладно, не в ад.
Ладно, не врата.
Я сидела на высоченной кровати в своей фешенебельной спальне а-ля Эрмитаж, в одном белье доисторического образца и мечтала, чтобы меня оставили в покое. Но куда уж там! У меня же сегодня свадьба!
— Да что она опять придумала!? Додо! Немедленно выходи! — голос мужской... кажется, это мой батя. Или дядя. Или брат. Или дед.
Я вообще там никого не знаю!
— Она заперлась и не идёт, я не понимаю... — о, а это голос матушки.
— Может опять себе наколдовала хвост? — предположил некий мужчина помоложе бати, вот это точно брат.
— Я на неё Серебряный Браслет* надену! — прорычал батя так, будто ювелиркой можно убить. — Ну не умеешь — не берись! Сколько раз повторяли! Не маленькая же!
— Не горячись... сегодня мы её выдадим замуж и, — она повысила голос, чтобы я слышала. — Забудем как страшный сон! Слышала, Додо?
О, боже мой, никакая я не ДОДО! Что за имя идиотское! Я Дашка. Дарья Васильевна!
И никакая у меня не свадьба! Я сижу на ночной смене в родзале, просто устала, уснула, перепила кофе. Глюк, глюк, глюк!
— Весна Доротея! — прорычала матушка из-за двери. — По крайней мере, открой и давай поговорим! Ты же сама хотела замуж!
— И мы неплохо в это вложились! — поддакнул папаша.
— Ты сама выбрала жениха! — воззвала она.
— Мы тебя не заставляли! — прорычал он.
— И мы внуков хотим!
— Мальчика!
— И девочку, — с нажимом произнесла матушка, и это было обращено уже, видимо, не ко мне, а к папаше.
— Двоих внуков, — согласился он.
Да что такое? Я ещё замуж не вышла, а они уже внуков делят! И какой замуж? Я никакая не Весна Доротея, а Дашка Соколова! Дашка! Акушер-гинеколог из третьей городской консультации. Какие внуки? Какие браки?
— Додо, милая, если ты опять что-то себе наколдовала... ты открой дверь, лекарь всё исправит, — взмолилась матушка.
Наколдовала? Что они несут? Какие хвосты, какие лекари?
— А если не выйдешь, не видать тебе свадьбы! Будешь сидеть со своей этой фрау Кольш и вязать чепчики для приюта! — заявил папаша, но в его голосе я не слышала угрозы.
