– Ты как знаешь, Первая, но я уже замучился тебя искать!
Именно с такими словами Эдвард вошел в кибитку тети Шанты, где я ютилась последнюю неделю. После музыкального вечера мое бедное сердце было разбито окончательно и бесповоротно, и я не нашла ничего лучшего, как на пару недель сбежать в табор. Там я всегда чувствовала себя куда лучше, чем в богато обставленных гостиных, которые словно бы душили. Заодно шанс встретить Мануэля Де Ла Серта среди цыган был куда меньше, до цыганки Чергэн дела ему точно нет.
Разумеется, по официальной версии я уехала погостить к дяде Уоррингтону в провинцию.
– А что, до сих пор ищете? – недоуменно спросила я.
Мне-то казалось, что блажь иберийца пройдет достаточно быстро, он успокоится и выбросит из головы неуловимую леди в костюме цыганки.
– Да! – недовольно воскликнул Эдвард усаживаясь на пол кибитки.
Я только и успела с возмущенным воплем убрать связки с травами, которые любезный братец едва не попрал своей задницей.
– Мануэль совсем ума лишился! Мечется от дома к дому, пытаясь найти свою цыганку, а вечерами пьет и играет на гитаре! Все бы ничего, но мне тоже приходится находиться рядом! Ева, я уже возненавидел гитару, иберийский и музыку в целом! А Мануэль еще и сам эти песни пишет, их поток вообще не заканчивается! И пить так, как это делают южане, я все равно никогда не мог! Сестра, давай ты все-таки признаешься этому несчастному влюбленному, и вы разойдетесь миром ко всеобщему удовольствию?!
Вздох у меня вышел поистине драматичный.
– Но я ведь... Я не могу, Второй! Я просто не могу ему признаться... Мне страшно от того, что будет после!
Эдвард схватился за голову.
– Ты просто не представляешь, как же я устал за эти дни без тебя... Когда мы были с тобой почти что неразлучны, Де Ла Серта не мучили меня так сильно! Ты на них действуешь как святая вода на фэйри... Может быть, хотя бы вернешься домой? Тогда я смогу прятаться за тобой от нашего безутешного влюбленного!
Уходить из табора раньше срока, который я сама себе отмерила, совершенно не хотелось. Только тут, среди музыки, веселого говора мне удавалось вернуть покой.
