Я смотрела на него, и не могла насмотреться. Более прекрасного мужчины не видела в жизни. Мощный, подтянутый, он напоминал огромного злобного хищника, готового растерзать всех на свете. Белоснежные коротко стриженные волосы, волевое лицо, испещренное морщинами, проницательный взгляд, сейчас напоминающий грозовое синее небо.
Незнакомец уставился на меня словно на какое-то чудо света, с недоумением, смешанным с восхищением. С каким-то гневом, даже яростью, ощущавшейся даже на расстоянии.
Судя по всему, нас разделяет граница миров. Серебристое полотно мерцающей завесой разделяло нас друг от друга. Я протянула к нему руки, желая хоть как-то облегчить его страдания. Сама не понимая, почему же меня так сильно к нему влечет. Да и неважно это. Мне лишь хотелось утешить его, избавить от боли. До безумия хотелось оказаться рядом, прикоснуться. Провести пальчиками по серебристым волосам. Интересно, какие они на ощупь?
Видимо, мужчина тоже что-то почувствовал, и разозлился. Зарычал от бешенства и ненависти.
– Где ты? Я тебя чувствую! Кто ты такая? – под конец, рыкнул он весьма недовольно, стукнув кулаком по какой-то странной прозрачной тумбочке на кривых ножках. – Какого черта ты ко мне явилась? Проклятая баба!
Странные сосуды, стоящие на стеклянной тумбе, зазвенели и покачнулись от его удара. Из сосуда помельче, чем-то напоминающего наши чашки, только другой формы, выплеснулась янтарная жидкость.
Стоявшее на тумбочке изображение улыбающейся молодой девушки в строгой одежде, покачнулось. И едва не упало, мужчина успел вовремя его подхватить.
Прижал портрет к себе, словно самую величайшую драгоценность в мире. Осторожно погладил, с безграничной любовью во взгляде. По щекам мужчины покатились слезы, но он этого даже не замечал.
– Т-ш-ш, все хорошо, доченька. Папа рядом. Папа скоро придет к тебе, дочка.
Душа мужчины буквально разрывалась на мельчайшие частички.
– Вот же, треклятая баба! Проваливай! – прорычал мужчина, буквально фонтанируя болью настолько сильной, с ног сбивающей, что меня едва не снесло.
Незнакомец буквально тонул в собственном отчаянии. Казалось, он сгорает в мучительной агонии. И это самое ужасное, что мне доводилось видеть.
