Я начала жить сначала, я старалась изо всех сил забыть Его, я даже убедила себя в том, что и он больше никогда обо мне не вспомнит. Но такие, как ОН, никогда и ничего не забывают, и однажды этот человек снова ворвется в мою жизнь…чтобы разрушить ее до основания или…
Людское равнодушие страшнее самого жуткого маньяка-убийцы, оно жизни людей косит конвейером. Предпочитают отмолчаться, отсидеться, не видеть и не знать. Так жить легче.
(с) Отшельник. Ульяна Соболева
Это был жуткий и самый кошмарный сон. Сон, в котором я бегу через лес, спотыкаюсь, царапаю руки и ноги ветками и испуганно оглядываюсь назад. Мои руки в крови… в ЕГО крови. И я в истерике, я трясусь от дикого ужаса и от мысли, что убила его. От мысли, что он сейчас там, валяется на земле окровавленный, с ножом в боку и смотрит в небо своими пронзительно-синими глазами.
Остановилась, чтобы отдышаться, снова оглянулась назад. Как же хочется вернуться, как же хочется сломя голову побежать туда, где он медленно оседал на колени, глядя на меня и жутко улыбаясь своим безупречно красивым ртом. Ртом, который меня целовал…ртом, который грязно опускал меня в болото и возносил на вершины экстаза, ртом, который я успела полюбить себе на погибель.
А потом прижала руки к животу и вспомнила, как он…почему это сделала. Свой выбор. Никто и никогда не будет дороже и любимей собственного ребенка. И у меня есть только он. Еще нерожденный, но самый родной. Единственный родной для меня.
Развернулась и, всхлипывая, побежала в сторону дороги.
Потом я буду брести по ней очень долго. Ободранная, грязная и босая. Мимо проезжают автомобили, кто-то облил меня грязью. Я мокрая, голодная и обезумевшая от страха, от горя и от неизвестности. И я еще не знаю, куда иду. Мне не к кому. У меня нет денег и нет документов. И мне безумно страшно, что за мной будут гнаться, что меня найдут и, если я его убила, посадят, и отберут потом ребенка. А может, за убийство президента казнят. Нет, мне не страшно за себя. Мне страшно за тот комочек, который живет во мне, страшно, что он останется в этом мире совершенно один, как я когда-то. Страшно, что однажды ему придется себя продать, чтобы выжить. И я не имею права этого допустить.
