1. Первая глава
Кап-кап-кап. Противный дребезжащий звук бил по нервам. Света сидела в темноте, не в силах даже подняться и закрутить грёбаный кран на кухне. Сухими глазами всматривалась в стену напротив стола. Там стоял комод — не надо его видеть, чтобы знать, что над ним висит несколько фотографий в рамках. Никита с друзьями. Их группа в универе. Они с Никитой под лепестками цветущей яблони — свадьба. Она с Алиной на руках — первый день дома. Он с Лёвой, а Алина подобралась сзади и пытается укусить отца за ухо. Никита в костюме, стоит у двери вполоборота — она сфотографировала, когда уходил: первый день на должности главного архитектора. И ещё много, много фотографий в альбомах, счастливая жизнь, которая в какой-то момент свернула не туда. Света зажмурилась, но слёз по-прежнему не было. Хроническая усталость била слабостью по мышцам.
Кап-кап-кап. Вода раздражала, каждой каплей — напоминание о том, что он не сделал. Не сказал. Пропустил. Каждая капля последние два года пустоты: встречи с друзьями без него. Вечера с детьми — без него. Пустая постель — опять задержался на работе. Когда-то она поддерживала. Понимала. Потом пыталась понять. Потом злилась. А потом… Пришло равнодушие. Никита растворился в работе, в чувстве долга. В этом весь он, ей бы понять раньше. Только это ничего бы не изменило.
Кап-кап-кап. Внутри было так пусто, что хотелось выть, да голос давно сорван. В криках, когда пыталась достучаться. В рыданиях в подушку, чтобы не услышали дети. В горьком шепоте наедине с собой. Не было ни голоса, ни сил, ни желания что-то продолжать. Она сломалась, смирилась. Закончилась. Скольжение ладони по гладкому столу — помнила, как выбирали его. Если напрячься, вспомнит весь тот день, солнечный, пропахший персиками. Только счастья не помнила. Не чувствовала.
Кап-кап-кап. Поворот ключа в замке, шелест одежды, стук — сейчас он снимает пальто, разувается. Почти бесшумные шаги — всегда умел подкрадываться незаметно. Застыл в проёме, щёлкнул выключателем. Света прищурилась, подняла воспалённые, красные глаза.
— Свет? — голос низкий, такой знакомый и теперь не вызывающий ничего. Даже злости. — Что-то случилось? Где дети?
