За месяц до основных событий
– Книгу? Я не ослышался? – Эрик даже не заметил, как его голос сменил несколько тонов и сейчас больше напоминал женский писк.
Его вечно прищуренные глаза теперь были широко распахнуты и устремлены на собеседника. Дик Ларкин, человек, которого некогда он считал своим другом, и для которого сам этим другом стать так и не смог, лишь еле заметно пожал плечами.
– Повтори! – потребовал Эрик, все еще не веря своим ушам.
– Не ослышался, – спокойно ответил Ларкин, окидывая его цепким профессиональным взглядом видавшего виды журналиста.
Он внимательно следил за Эриком, с той минуты как тот появился на пороге его кабинета, на минуточку, главного редактора одного из крупнейших издательств Лондона.
– Сколько мы не виделись? – спросил он тогда, приветствуя старого приятеля, хотя сам знал ответ.
Шесть лет. Неплохой срок. Для чего? Чтобы все забыть? Чтобы измениться? Если дело касалось Эрика Смита, Дик сильно сомневался в этом. Прошедшие годы не добавили ему ни седин в висках, ни морщин вокруг глаз, не изменили они и его сути. Перед ним стоял все тот же амбициозный, самоуверенный и до апофеоза циничный человек, который шесть лет назад бежал из Британии на другой конец света, как нерадивый жених из-под венца в поисках лучшей доли.
Сколько лет ему было тогда? Двадцать семь? А он все еще был по-детски наивен. Хотя считал себя невероятно умным и уже усталым. Думал, что прекрасно знает жизнь и умеет ею управлять, все делает правильно и не ошибается, как большинство других смертных.
Но настоящая усталость пришла позже, со временем. Только сейчас Эрик понимал, каким зеленым был тогда, как глупо рвался куда-то, в поисках лучшей доли. Он не нашел, что искал, а взамен получил только досаду и сожаление за растраченные силы и время. А теперь, поджав хвост, возвращался туда, где все ему было постылым и чуждым, как и там, откуда он отбыл.
А сейчас ему тридцать три. Возраст Иисуса! Время собирать камни, а не начинать жизнь заново.
И вот теперь спустя годы он стоит перед ним, словно ничего не произошло, в ожидании должности ответственного редактора, и лишь неожиданное требование Дика к его кандидатуре смогло если не напугать, то хотя бы немного вывести его из привычного состояния абсолютного безразличия.
