У Матрёны дом был несчастливый. Зимой – студёно, летом – душно. Кто бы ни останавливался на ночлег, чуть утро – только и видели гостя. Даже попрощаться и поблагодарить за постой забывал. Поговаривали, что хворали многие после ночевки у Матрёны.
Мужиков у неё отродясь не было. Ну как, не было. Появится какой-никакой мужчинка, она вокруг него уж пляшет-пляшет, холит его, лелеет. А он побудет день-два, от силы неделю – и поминай, как звали. Сказывали, давно, когда Матрёне хата от бабки по наследству перешла, был у ей муж. Как в дом переехали, хворать стал, а через полгода так и помер.
Оттого в селе считали, что Матрёна – ведьма. Дом стороной обходили, да и её сторонились. Придёт Матрёна в лавку за хлебом, все сразу уйти стараются. А бывает, кто и плюнет вслед. Продавщица после неё лавку закрывала и в церковь шла. Знала, что торговли в этот день не будет, а то либо недостача, либо ещё какая неприятность случится.
Сама Матрёна вроде и не замечала ничего. Жила себе и жила. Дружбу ни с кем не водила, к соседям за солью или по другой хозяйственной надобности не ходила. На что жила и кем работала – про то никто не ведал. Видели только, как садилась она на автобус до города, а вечером обратно приезжала. Но вот что интересно – если бы спросили тех, кто с ней в автобусе ехал – никто Матрёну вспомнить не мог бы.
Да и не Матрёна она была вовсе, а Анна Николаевна. Матрёной ейную бабку звали, от кого хата перешла. Люди разве будут разбираться – ведьма она и есть ведьма. А как звать её – никому не интересно.
Так бы они и жили – все своей жизнью – селяне с их хлопотами, печалями и заботами – себе, а Матрёна, которая Анна Николаевна, со своим несчастливым домом – себе, пока не объявился в тех местах домовой.
Домовой был из пришлых. Местные все при домах были и по миру не шастали. А этот – из бездомных шатунов оказался. То ли изгнали его из дома, то ли что ещё приключилось, только остался Спиридон, то бишь этот пришлый домовой, без дома и без хозяйства.
Появление чужака почуяли хозяева-домовые и коты. Собаки особо не обратили внимания, потому как им что домовой, что кот – всё одно – нечисть. Кота, кстати, у Матрёны тоже не было. Не приживались.
