На миг всё замерло, словно мир освободился от звуков, а потом скрипнула дверь – глухо, протяжно, как полуночный призрак, молящий о вечном покое.
Слуга схватил меня за руку.
– Быстрее, миледи!
Оцепенение прошло. Я рефлекторно последовала за ним, молясь о том, чтобы преследователи нас не настигли. Только не сейчас. Надо торопиться, пока они меня не уничтожили.
«Быстрее, – эхом отдавалось в голове. – Ну же, Марго, надо торопиться, пока они тебя не уничтожили».
«Жила на свете девочка в красивом замке с хрустальными башнями, – думала я, спасаясь от назойливых страшных мыслей (повторяла, как молитву, некогда услышанную историю). – И не было не свете никого счастливее её. Каждый день был похож на сказку. Все ее любили. Утром она гуляла в саду, любуясь клумбами роз, а вечером слушала мелодии флейты, которые наигрывал ее отец».
Я судорожно вздохнула, стараясь не потерять сознание прямо сейчас в узком коридоре мрачного замка.
– Дзынннь!
Где-то внизу рухнула тяжелая люстра, издав жалобный стон. Кто-то закричал, за спиной послышались шаги.
Они уже близко. Проклятье!
В унисон моим мыслям раздался протяжный звук скрипки. Неужели оркестр в бальном зале продолжает играть, несмотря на царящий вокруг хаос?
«Только любой сказке рано или поздно приходит конец, и история девочки в прекрасном замке тоже закончилась».
– Сюда, миледи! – Слуга открыл оконную створку, и через несколько секунд мы оказались на крыше.
– Вьюю, – поприветствовал нас ветер, всколыхнув подол моего платья.
«Сказка закончилась. Наступила Вальпургиева ночь, и всё исчезло, осталась только бесконечная тьма, сотканная из грусти и сожалений. Девочка оказалась совсем одна в большом, неприветливом мире».
– Что будем делать дальше, Гюстав?
Я с надеждой взглянула на слугу. В толстых линзах его очков играли блики лунного света. Он улыбнулся, достал из нагрудного кармана фрака миниатюрную флейту и протянул ее мне
– Думаю, время пришло.
Флейта казалась невесомой. На миг я закрыла глаза, меня захватила ненависть к этому замку, в груди что-то сжалось от давно забытого волнения.
Будь, что будет.
Я прикоснулась к флейте губами, и в ночной темноте раздалась знакомая мелодия, грустная и тягучая, как вересковый мед.
