И вот тогда ты всё поймёшь,
Тогда ты сердцем всё увидишь.
И встретишь ты, когда не ждёшь,
И обретёшь не там, где ищешь.
Сергей Есенин.
После целой череды сереньких дней, когда с нависших над городом туч сыпалась и сыпалась дождевая пыль, а пронизывающий ветер с Финского залива выметал с улиц праздную публику, над Петербургом выглянуло солнце. И город преобразился! Неспокойные воды Невы перекрасились из серого в голубой цвет, а над ними засияли золотые купола соборов, шпили Адмиралтейства и Петропавловки. В промытой лазури неба поплыли легкие облачка, по проспектам покатились открытые коляски с беспечными седоками, а дорожки Летнего сада заполнились нарядными дамами, и ветерок кокетливо заигрывал то с выбившимся из-под шляпки локоном, то с оборками платья. Северная столица оживилась в предвкушении долгожданного лета.
Перед парадным подъездом Смольного царила суета. Один за другим прибывали экипажи. Мужчины галантно раскланивались, помогали выйти своим спутницам. Дамы поправляли мантильи, оценивающе разглядывали чужие наряды. С минуты на минуту ожидалось прибытие Государя Императора.
А из окон дортуаров[1] на третьем этаже за гостями с волнением и любопытством наблюдали главные участницы предстоящего действа – воспитанницы старшего класса института благородных девиц. Для них наступил волнительный день публичных экзаменов. Долгих девять лет шли они к этому рубежу, после которого для каждой начнется новая жизнь. В ней не будет больше прогулок строем под неусыпным взглядом надзирательниц, не будет общих дортуаров и холодных коридоров Смольного, не будет жестких институтских порядков. А что будет в этой незнакомой, вольной жизни, которую девушки видели только из окон, не знала ни одна, но каждая верила, что ее обязательно ждет большая любовь, как в романах, которые они читали тайком, и жених непременно будет красив, знатен и богат. И уж конечно, все беды и несчастья обойдут их стороной. Счастливое в своем неведение время надежд в жизни каждой девушки.
– Медам[2], немедленно отойдите от окон, это неприлично! Где ваши хорошие манеры?! Осинцева, у вас опять растрепалась прическа! Как Вы собираетесь предстать перед Государем с такой головой?! Немедленно приведите себя в порядок! – раздался визгливый голос классной дамы, прозванной за свои округлые формы и светло-рыжие волосы Кукурбитой, что в переводе с латыни означало тыкву. Прозвище приклеилось к ней намертво и передавалось среди смолянок из поколения в поколение.